- Твоя одержимость идеями из дневника пугает меня. Если всё что там сказано - правда, то я просто обязан удержать тебя здесь.
- Но ты не можешь, - бросив рюкзак к стенке, сказала Джелина, подойдя ближе. – Ты слишком хороший, чтобы поступить иначе. Мог бы просто запереть меня тут, отказать в абсурдной просьбе. Но нет, ты поступил совсем наоборот.
Она дотронулась до плеча техника, прижалась к его груди и поцеловала в щеку, оставив нежный след на коже. Рассел почувствовал этот след и дотронулся до лица кончиками пальцев. Он не сдержался и в ответ обнял девушку. Пользуясь моментом, он всё-таки узнал каковы на запах локоны Джелины, и медленно вдохнул, упиваясь открывшейся правде. На большее ему не хватило духа, но также он понял, что большего напрасно ожидать. Он отпустил Джелину, смирившись с мыслью, что она покидает город и отправляется в опасное путешествие.
Собрались быстро. Рассел и Джон проверяли снаряжение своих магнитоциклов, когда Джелина прощалась с остающимися техниками и жителями города. Они принесли топлива и провианта ей в дорогу. Заправив свой агрегат целым галлоном воды, Джелина села на трицикл и повернула ключ зажигания. Её сидение сместилось вперёд, руль опустился вниз, и она оказалась в положении полулёжа головой вперёд. Байк поднял её на целый метр от поверхности. Надев маску, она помахала всем и, выжав ручку акселератора, быстро скрылась в освещённом прожекторами тоннеле, уходившим на поверхность. Время от времени её байк вело из стороны в сторону, но неделя тренировок по управлению этой машиной не прошли даром. Быстрое движение создавало сильный гул многократно отражённый и усиленный эхом. Вскоре её нагнали друзья, не ожидавшие такого резкого старта.
Через несколько минут показались открытые шлюзовые ворота, в зияющий выход которых виднелся усыпанный звёздами участок небосвода. Поддав давления, Джелина ускорила трицикл и выпрыгнула из тоннеля, словно горный лыжник с трамплина. Следом по ночному небу в ярком свете полной Луны пролетели два других магнитоцикла. И это трио словно приземляясь в невидимую и неощутимую перину, медленно опустилось над тихоокеанской долиной, чтобы затем вновь подняться над ней на прежний уровень, когда-то бывшего уровнем мирового океана.
Джелина вдруг остановилась, развернула байк в сторону ночного светила и выпрямилась, выглянув из-за лобового стекла, чтобы лучше рассмотреть новый вид. К ней подъехал Джон и зацепился вплотную магнитным полем к корпусу байка, затем, не открывая шлема, спросил по радиосвязи:
- Что случилось? Почему ты остановилась?
- Луна. Она другая?
- Да, точно. В этом году видна обратная её сторона.
- Удивительно! – медленно тянула она. - Ты тоже видишь огромный глаз, вон там слева?
- Море что ли?
- Ну да, наверное.
- Обычное море лавы, Москвы, кажется.
- А мне кажется, что это огромный глаз. Впрочем, чего только не привидится в ней. В моё время это был и лицо, и череп и человечек.
Они бы ещё долго так висели, разглядывая небосвод, но прагматичный Рассел поторопил, и они умчались вдаль, рассекая полумрак пустынной долины.
На рассвете
Температура повысилась до двадцати двух градусов ниже ноля. Джелина проверила, не обманывает ли прибор, постучав по прозрачной панели там, где нарисована большая буква «F». При такой быстрой езде, причём в полной темноте, даже с защитой от ветра прозрачным лобовым щитком, становится невыносимо холодно. Но Джелина превозмогала судороги и никогда не останавливалась, пока не наступит следующий губительный рассвет. А до рассвета ещё оставалось шесть часов по старому стилю, когда в часе было шестьдесят минут.
Четыре дня прошло с тех пор, как Джелина рассталась с Расселом на Срединном Тихоокеанском хребте. Передав девушке пару галлонов воды, техник снял дыхательную маску. Горячий пар на выдохе сразу же покрыл инеем его термошлем. Пользуясь несколькими минутами, прежде чем начнётся головокружение из-за низкого атмосферного давления и недостатка кислорода, он сказал ей на прощание:
- Ну, вот и всё. Пришло время расставаться. Надеюсь, русские ещё живы и встретят тебя так, как подобает встречать хозяйку огня.
- И я на это надеюсь, - сняв маску, ответила она. - Надеюсь, что они живы, а их лифт всё ещё работает.
- Вот, возьми карту расщелин. Её Джон написал ещё в городе, - техник протянул ей цилиндр с вытягивающейся за уголок тканью-экраном. – Вдруг приборы откажут, а мне она уже не нужна.
- Спасибо.
- Как себя чувствуешь? Не развилась болезнь?
- Нет, симптомы уже прошли.
- Хорошо…. Жаль, что ты не появилась хотя бы лет сто назад. Тогда на орбите ещё летал последний спутник, и мы могли бы связаться с ними. Хотя, что я несу! – щёлкнув себя по голове, улыбнулся Рассел. – Тогда я был ещё ребёнком и дозревал в инкубационной камере. И... Тогда бы я не смог тебя найти. От, чёрт! Кажется, я запутался.
- Судьба Рассел. Это судьба, - улыбнулась Джелина, раскрыв объятия расстроенному другу.
Рассел крепко прижал девушку к себе и, похлопав по плечу, отпустил. Не заставляя долго ждать, он сел на магнитоцикл и умчался на восток, прочь от той, что пробудила в нём самые нежные чувства. Его байку воды хватило ровно на столько, чтобы вернуться обратно в город под Кордильерами. Джон оставил для Рассела пару галлонов на половине пути и уже давно ждал возвращения друга у западных шлюзовых камер. Ему хотелось, чтобы и древняя была с ним, но к своему разочарованию её он больше не увидел.
По монитору на приборной доске Джелина ориентировалась в пути: считала пройдённое расстояние, измеряла азимут, и так продолжила путь на запада-запада-юг, чтобы выйти к землям Сахалина.
Вскоре стало понятно, что оставшейся воды может не хватить. Джелина решила меньше пить, а в период дневного отдыха, собирала пот и мочу, чтобы пустить её на переработку в ГМП. Её трицикл работал исправно, но из-за дневной радиации генератор долго разогревался, чтобы выработать достаточно сильное поле для отталкивания. Утешала лишь мысль о том, что чем меньше оставалось воды, тем легче становился трицикл, и тем быстрее и экономичнее он мог передвигаться.
Джелина не раз удивлялась гармоничной конструкцией магнитоцикла. По праву его называли шедевром инженерной мысли. Для планетарных путешествий он подходил как нельзя лучше и разрабатывался в ходе второй волны колониальных переселенцев. Используя воду в качестве топлива для генератора, пилот трицикла мог попутно извлекать из неё кислород, чтобы дышать, смешивая его с отфильтрованным воздухом из окружающей атмосферы.
Во время второй волны, земная цивилизация бросила свою колыбель, устремив взгляды за пределы Солнечной системы. Мы поверили в лучшую жизнь на других планетах. Столетие люди покидали умирающий мир, не понимая причин сверхбыстрого остывания его недр, пока последний корабль не стартовал с поверхности планеты. Оставшиеся осколки человечества создали подземные города, защитившись от проникающей всё глубже в атмосферу радиации Солнца, истребившей всё живое на поверхности. Они научились жить по законам нового мира, но понимали, что всё равно обречены на медленное вымирание.
Рассел чувствовал этот неизбежный конец, поэтому доверился Джелине, поверив в то, что существует особая сила, способная возродить планету. Когда он вернулся в город и добрался до своего жилища, то стал разбирать вещи и обнаружил в рюкзаке чёрную книжицу – дневник Джелины. Она подбросила его в самый последний момент ещё там, на Срединном хребте. Сидя за письменным столом, Рассел прочёл дневник. Ему открылась история, не записанная в архивах города. История, берущая начало две тысячи лет назад на рубеже эпох, когда люди только начинали осваивать космическое пространство. История о всепоглощающей тьме и страхе, нависшем над миром. История искренней любви и великой трагедии. История Джелины – одной из шести, поддерживавших мир в равновесии.
Всё кончено, но чувство тревоги не покидает меня. За победу мы заплатили слишком высокую цену. Каеша мертва и теперь вода осталась без владычицы. Её сестра до сих пор не пришла в себя, и я не знаю, как сообщить ей об этом. Мне больно от мысли, что мои друзья уже не вернутся, и страшно за судьбу ордена. Это горе для всех нас. Но, не смотря на потери, теперь я рада, что могу сказать всё, что чувствую к И.Д.. Сейчас, наконец, настало подходящее время. Завтра мы встречаемся в храме. Я с нетерпением жду этого момента.