Александру Аникину
Николай II подумал, а потом его осенила мысль, проскользнувшая к нему незаметно, словно красивая идея для оформления интерьера. Вильгельму и Марии стоит подарить дорогой круиз, в котором они оба будут счастливы. Вернее, Николай II этого как раз не хотел. В круизе вскрываются недостатки молодожён и как раз получится так, что Виллем вполне разонравится Марии ещё больше. Если Мария того не понимая сама, проводит своё лучше время с Борисом Викторовичем, не понимая, в какую пропасть скатывается, то, значит, что шансы у Николая есть — Мария скучает с мужем. А Савинков никогда ей не сделает подобного дорогого подарка — как заокеанский круиз, в котором молодая женщина развеется, и поймёт, наконец, кто её любит.
А вот Императрица Александра расценила поступок супруга как благородный, даже не ведая о том, что за этим благородным поступком скрыта некая эротическая шутка — затея, которая понравится потом самому царю. Императрица Александра была вся в детях, и в заботе об Алёшеньке, который родился в 1904 году, и которому исполнилось 4 годика. К несчастью обоих родителей Алёшенька родился им на горе — на крест — он страдал гемофилией. А это означало, что не дай Бог рядом с ним будут лежать острые предметы. И Императрица делала всё, чтобы оградить сына от острого. Несчастье Императрицы болью в сердце отзывалось и у царя, который переживал вместе с женой, но тем не менее, искал мотивы отвлечься. Мария Павловна при любом исходе испытания потом рассказала бы ему о своей поездке в Сиам — одно это уже ему бы доставило удовольствие. Посмотрев ещё раз на портрет соперника, Николай ухмыльнулся — роскошь Сиама и дорогой круиз Савинков Марии Павловне не обеспечит никогда. Это был воистину царский подарок, который подарить мог только сам государь Император. Мария Павловна, получив от Николая Александровича телеграмму и билеты была на седьмом небе от счастья, и поспешила обо всём поведать Борису Викторовичу, который отреагировал на её эмоциональный рассказ о выпавшем ей счастье весьма саркастически:
— Только не нарожай детей от сиамского короля. — Рассмеялся Борис Викторович, который почему-то обиделся, а не порадовался за свою подругу.
— Ну, Константин, — говорила Мария Павловна, и Савинков готов был уже сам поверить в то, что он Константин, — ну Костенька… я Вам потом обязательно всё расскажу и привезу из круиза подарки…
…когда Савинков рассказал обо всём этом своему неизменному спутнику Бельскому, тот долго смеялся, если не сказать что ржал — "знаем мы такие подарки". Савинков посмеялся также, и Бельский ему сказал:
— Отвлекитесь на книгу воспоминаний. Заодно и забудете про все эти "Титаники".
Борис Викторович был вынужден согласиться с Александром Христофоровичем, и, твёрдо решив, что Мария для него в приятном прошлом, стучался к Мережковским, своим актёрским талантом выклянчивать возможность посотрудничать с издательством. Гиппиус, эта рыжеволосая муза декаданса, вальяжно развалившись на уютном диванчике в своём изысканном изумрудно-зелёном платье, которое было в тон её рыжих кудрей, сразу поняла, откуда ветры дуют.
— Бельский подсказал? — Усмехнулась писательница. Савинков вынужден был признать, что да.
— Мудрая идея. Но Бельский всегда был мудр. Валяй. Только дашь мне вычитать — знаю я Вас, графоманов. Дам добро и название. — Гиппиус загадочно улыбнулась, и Савинков, довольный собой, тем же вечером шёл к Бельскому докладывать о том, что всё успешно. Мужчины распили по бокалу вина. И Бельский увидел как мимо его окон в красивом пальто прошлась Оленька Петровская…