Он схватил ее за руку и потащил за собой. Анна бежала и чувствовала, как по спине потоком льется вода и болят свежие царапины. Когда они влезли в шалаш, на них не было и сухой нитки. Внутри сидело двое мужиков, Андрей накинулся на них:
— Вы что ее бросили? Чуть со стога не упала девка! Ну–ка, дайте ей что–нибудь укрыться, а то простынет еще.
Анна попыталась отказаться, но парень настойчиво накинул ей на плечи чью–то рубашку.
…Андрей Иноземцев был лет на восемь старше ее. Сразу после школы он уехал в город учиться на шофера. Отслужил в армии и снова работал в города, а этой весной вдруг вернулся в деревню. Все его ровесники уже давно имели ребятишек, а он все ходил холостым. Бабы в деревне долго судачили по этому поводу, а он, когда спрашивали, усмехался:
— Свою судьбу еще не нашел, вот и не женюсь.
Андрей слегка подвинулся к Анне:
— Замерзла?
Колька Игнатьев за спиной хихикнул:
— А ты б согрел! Мы и уйти можем. Правда, Серег?
Андрей развернулся к нему как пружина:
— Заткнись!
Смешок мгновенно смолк. Андрея в деревне побаивались после того, как на танцах в клубе он сильно избил двух пьяных городских ребят, пристававших к девчонке.
Андрей искоса глядел на загорелую девичью шею уже начавшую облупаться, на выгоревшую прядь волос, выбившуюся из–под мокрой косынки, на четкий профиль со слегка вздернутым, «упрямым», подбородком, на длинные, тоже выгоревшие, ресницы полуприкрывшие глаза. Девушка сидела молча, съежившись под чужой рубашкой и вздрагивала всем телом при раскатах грома. Гроза бушевала, с неба лились целые потоки воды, молнии освечали небо. В шалаше тоже начало капать. Мужики в глубине завозились, недовольно матерясь вполголоса:
— Надо было в машину, под брезент бежать. А теперь…
Андрей, заметив как Анна вздрогнула, спросил:
— Ты чего так вздрагиваешь? Замерзла?
Она ответила тихо, не поворачивая головы:
— Я с детства грозы боюсь.
Что–то укололо его в сердце и он сказал, про себя улыбнувшись:
— Ну, давай руку, что ли. Не так страшно будет!
И протянул ей свою. Анна осторожно положила на нее свою ладонь. Андрей почувствовал жесткие ладони и подумал: «Девчонка совсем, а руки–то уже бабьи, натруженные». Так они и сидели, молча, держась за руки. Гроза вскоре ушла дальше, дождь прекратился, снова выглянуло солнце, засверкали алмазами капли воды на траве. Стали выбираться наружу попрятавшиеся от грозы люди. Вылезли из шалаша и Андрей с Анной. Он вдруг предложил:
— Может в кино сходим сегодня?
Она быстро взглянула на него и сразу опустила глаза:
— Некогда мне. Скотина ждать не будет.
И сразу пошла вперед, а Андрей, покусывая травинку, задумчиво глядел ей вслед. Рядом остановился Колька Игнатьев, проследил за взглядом Андрея и усмехнулся:
— Королева! Хозяйство отгрохала, как будто семеро по лавкам. Уж не на нее ли нацелился, Андрюх?
Андрей сверху вниз взглянул на него:
— Может и на нее. Твое–то какое дело?
— Так ведь у нее на гулянки времени нет. Хозяйство!
— Вот я ей и помогу.
Андрей отшвырнул травинку и широкими шагами пошел к машине.
Вечером, натаскав воды и дров, сказал родителям:
— Ну ладно, вы тут справитесь и сами, а я пошел.
Мать спросила:
— Куда это ты на ночь глядя? В клуб, что ли?
— Да нет. К Анне схожу, к Тихоновой.
— Зачем это?
— Дело есть.
Андрей спокойно зашел в сени и постучался. Старческий голос ответил:
— Кто там? Заходите, не заперто.
Он толкнул дверь и оказался в чисто убранном доме, с цветами на окнах. Из кухни выглядывала бабушка Анны. Андрей встал у двери:
— Здравствуйте. Мне бы с Анной поговорить.
Старушка приглядывалась к нему:
— А она только–только корову ушла доить. А ты кто будешь–то? Что–то не признаю чей.
— Иноземцев я, Андрей.
— А–а–а… Ну ты проходи, проходи. Подожди ее.
Старушка засуетилась:
— У меня тут на плите варится, ты уж не обессудь, посиди пока один.
— Да вы не беспокойтесь.
Андрей прошел вперед и огляделся. Как и в любом деревенском доме стояла в углу двуспальная кровать с никелированными шариками на спинках и ворохом подушек, покрытых кружевной накидкой. Стол, стулья у окон, телевизор на тумбочке, горка с посудой, на стене ковер, фотографии, зеркало. Возле печки стоял еще один столик с электрической ножной машинкой, весь заваленный тканями и выкройками. В кухне звякнуло ведро, старушка вышла и направилась к дверям, говоря Андрею: