Знакомый голос раздался, когда она собралась переступить порог и войти в док.
— Я знал, что когда-нибудь этот момент наступит, Танни! — разнеслось по коридорам станции, и боль потери вновь разбудила сердце, войдя в него стальной иглой. — Рано или поздно — вы захотели бы вернуться на Землю. Я не увижу, почему вы захотели это сделать. Но раз курс проложен при вашем участии и ведет на вашу родную планету — значит пришло время мне ненадолго вернуться оттуда, где я нахожусь, и дать пару советов.
Татьяна слушала хрипловатый голос Учителя, похолодевшими руками комкая комбинезон на груди, но не замечала этого. Она понимала, что звучавшее — не более чем программа, активированная прокладкой курса на Землю — Лу-Тан только что признался в этом. Но ощущение его присутствия где-то внутри станции вновь стало таким сильным, что перекрыло боль и тоску по нему. Он не покидал Татьяну даже после смерти — старый доктор, любимый «морж». Он заботился о ней и наставлял, как когда-то.
— Вернитесь в мои покои, — продолжал голос Лу-Тана. — В том, что вы называли уморительным словом «тумбочка», лежат все ваши документы, а также денежные знаки — вашей страны и еще нескольких, самых крупных. На ваше имя открыты счета в некоторых надежных земных банках, там тоже есть средства, которые могут пригодиться. Я надеюсь…, - Лу-Тан помолчал, словно подыскивая слова, — что причина, по которой вы возвращаетесь, не задержит вас внизу надолго. Станция будет скучать без вас, Танни!
Его голос затих, рассыпая щедрым эхом ранящие осколки последней фразы. У Татьяны перехватило дыхание. Именно эти слова он сказал ей, прощаясь навсегда. Она побежала в его сектор и, действительно, в нижнем отделе «тумбочки», куда никогда не заглядывала, обнаружила контейнер с документами и толстые пачки денег, запакованные в специальные пакеты. Поколебавшись, сунула паспорт в карман джинсов, рассовала по карманам куртки рубли и доллары, и поспешила в док.
МОД просыпался, когда она вошла. Люк был дружески открыт, мерцая по краям тем же рубиновым свечением, что и кресты на боках. Татьяне же отверстие показалось раззявленной пастью, готовой поглотить новичка, чтобы исторгнуть из глубин где-нибудь в далеком космосе. Перед первой своей операции на открытом мозге она так не мандражировала, как сейчас!
Было тихо. Пса по ее указанию Э запер временно на кухне, а тампа — по всей видимости там, где обнаружил. Маленькое существо уже давно полностью освоилось на станции и иногда пропадало на несколько часов, посещая такие места, о которых Татьяна даже не догадывалась. Впрочем, она была уверена в том, что Управляющий Разум бдит и не даст что-либо испортить озорному тампу, который «совал любопытной нос» буквально везде не из вредности, а исключительно из природного любопытства.
Покидая станцию, Татьяна всегда оглядывалась неосознанно. И сейчас, посмотрев в мягко укутанное свечением пространство бесконечных коридоров, поймала себя на мысли, что прощальный взгляд в недра станции становится традицией. Она тихонько улыбнулась, хотя внутри нарастал панический ком, и шагнула внутрь МОД.
Кресло первого пилота уже ждало ее. Основная тач-панель переливалась огнями, словно ободряюще подмигивала. Но сенсоры управления и универсум были темны — Э проложил маршрут и приступил, через СЭТ, к управлению кораблем. Татьяна отслеживала его манипуляции, сверяясь с изученными в обучающей программе. Она бы записывала, ей-богу, если бы было чем. Впрочем, последовательность операций отныне была намертво запечатлена в сознании. Единственное, чего не хватало — двигательной памяти, мышечных инстинктов, уверенных движений пальцев по тач-панелям, ладони в прохладных объятиях универсума. И снова Татьяна ощутила укол сожаления оттого, что боится погрузить руку в это чудо инопланетной техники.
Двинулась внутренняя переборка шлюзовой дока, за ней, с некоторым отставанием — внешняя. Корабль мягко поднялся и тронулся с места, величественно проплыл по короткому коридору и, выйдя в открытый космос, взял курс на планету, будто нарисованную яркими красками на черном холсте. Татьяна приникла к обзорным экранам.