— Ты же… могла её покалечить, — сдавленно вырвалось из груди Катерины Матвеевны.
— Тш-ш, — прошептала Женя, поглаживая её побледневшие щёки. — Не бойся, моя хорошая девочка. Всё хорошо. Ну-ну…
В объятиях её сильных рук Катерина Матвеевна, хозяйка этого дома и сада, ослабела, и впрямь чувствуя себя, как беспомощная девчонка. Она не смогла воспротивиться поцелую, которым губы Жени крепко прильнули к её рту.
— Всё, Катюш. Всё, моя родная. Никто и не собирался калечить эту юную дурочку. Я же не зверь какой-то!.. Ей и этого хватило, чтоб усвоить урок.
Обмякшая, слабая, Катерина Матвеевна всё ещё дрожала. А Женя, поглаживая её по лопатке, улыбалась ей в самые губы:
— Катюш, ты мне только одно скажи: ты — моя женщина?
— Твоя, — только и смогла выдохнуть Катерина Матвеевна.
Уверенный, крепкий поцелуй утвердил её в этом звании. Даже если она и хотела бы, то всё равно не сумела бы вырваться из этих сильных рук, обнимавших её.
— Ну, тогда пойдём, малины покушаем, — ласково сказала Женя.
И они присоединились к Маше, которая угощалась в колючих зарослях. Улучив миг, когда девочка отвернулась, Женя протянула губами ягодку Катерине Матвеевне, и они беззвучно поцеловались. Вдруг Маша взвизгнула: в её маленькое ведёрко, куда она собирала малину, попал светло-коричневый паук размером с рублёвую монету.
— Я боюсь пауков, — в плаксивом ужасе пропищала она.
Катерина Матвеевна невозмутимо протянула палец в ведёрко, позволила пауку забраться на него и пересадила его на малиновый лист.
— Ах ты, глупый паучишка, — проговорила она с ласковой укоризной. — Ну куда же ты залез? Маш, это обычный садовый паучок, они не кусаются. Думаю, он испугался больше тебя, когда упал в ведёрко.
Маша смотрела на процесс спасения паука и с ужасом, и с долей уважения.
— Ой, тётя Катя… Паука — в руки?! Брр, — передёрнулась она. — Я бы так не смогла…
— Тётя Катя у нас — редкий образец милосердия и пауколюбия, — пошутила Женя.
Катерина Матвеевна только улыбнулась. Она сама любила пауков немногим больше Маши, но сейчас она была в каком-то странном, взбудораженном состоянии. Не исключено, что она и раскалённый утюг взяла бы голой рукой, ничего при этом не почувствовав.
Последовал уютный, домашний вечер: Катерина Матвеевна, понемногу успокаиваясь, пекла оладушки для Жени с Машей. Вечер перетёк в ночь, и стало не до разговоров: соединённые в поцелуях губы почти не размыкались. До исступлённой дрожи Катерина Матвеевна бросала, отдавала себя в самые желанные объятия на свете.
Утром Катерина Матвеевна встала не выспавшаяся, но безотчётно счастливая. И ведь знала, что не сможет сказать «да», но всё равно была счастлива.
— Катюш, я хочу, чтоб мы были отныне вместе всегда — ты, я и Машка, — сказала Женя.
— Здесь мы всё равно не сможем жить, тут практически деревня, все друг друга знают, — вздохнула Катерина Матвеевна. — Народ здесь тёмный, не поймут. А уехать отсюда я тоже не смогу. У меня тут земля, дом. Моё дело. Я вросла здесь корнями.
— Я знаю, как ты любишь свой сад, солнышко. — Женя ласково потёрлась кончиком носа о щёку Катерины Матвеевны. — Вырвать тебя отсюда — это всё равно что по живому резать, выдирать с мясом и кровью. Я о таком даже не помышляю. Что-нибудь придумаем, родная.
Ирина доработала до конца июля и ушла. Что тут поделать? Не впервой Катерине Матвеевне было отказывать, не привыкать говорить «нет», а всё ж грустно. Уж очень, до боли и стона напоминала ей эта девушка первую любовь — Сашу. И отчаянно хотелось, чтоб у Иры всё сложилось хорошо, но вот беда: добрые события Катерина Матвеевна предвидеть не умела, всё больше по смертям да прочим мрачным предсказаниям специализировалась.
А однажды, выкроив несколько свободных дней, съездила она в гости к любимой. С Женей они провели время великолепно, а Машка была просто чудо-ребёнок — истинное воплощение всего того, о чём мечтала Катерина Матвеевна. Такую лапочку-дочку она и сама хотела бы, да вот не дал Бог родить. Может, и родила бы, если бы ответила «да» нелюбимому Степану или кому-нибудь из прочих неудачливых женихов, но тогда не встретилась бы на её пути и Женя. Уж кому знать пересечения судеб, как не Катерине Матвеевне! Ей-то, ведунье, и ведать…
А вот поди ж ты — не углядела, не уловила ведовским чутьём беды на собственном дворе: во время её отсутствия кто-то кинул бутылку с зажигательной смесью через забор. Сгореть бы всему дому и саду, если б не хлынул спасительный ливень, да такой сильный, что дом почти не пострадал, только крыльцо обгорело.