— А вот и нет! — гневно возразила Флавия.
— Достопочтенная Флавия, думай, что говоришь!
— Я прекрасно знаю, что говорю, — голос ее зазвучал на тон выше. — Или ты считаешь, что знаешь его лучше меня?
— Я служу ему вот уже шесть лет. И в самой гуще битвы…
— Битвы! — Флавия буквально выплюнула это слово. — Кому интересны ваши битвы? Тебе известно, что я видела собственными глазами? Я видела, как он насаживал на кончик пера мух и наблюдал за их мучениями, пока они не умрут. Я видела, как он пускал стрелы в рабов, пока они не становились похожи на морских ежей! Я видела, как он осуждал на смерть достойных людей, чтобы потом смотреть, как они униженно молят о пощаде. Мой дядя жестокий человек, жестокий и бездушный. Но более всего он жесток по отношению к своим женщинам.
Павлин открыл было рот, но Флавия не дала ему возразить и, раскрасневшись, продолжила свою гневную речь.
— Тебе известно, что императрица когда-то умела улыбаться? Даже смеяться? А затем Домициан подавил ее своей жестокостью, и она превратилась в мраморную статую, увешанную изумрудами. Юлия была наперсницей твоих детских забав, но когда о ней пошли слухи, ты отвернулся от нее, сочтя за сумасшедшую. Ты не получал от нее писем, писем, которые становились все тоньше, тоньше и тоньше, зато все больше дышали безнадежностью. А когда она наконец умерла, ты просто вздохнул с облегчением. А Тея! Боже мой, ты не единственный, кто служил императору все эти годы! Она тоже служила ему, стелила ему постель и услаждала его слух. А какую цену ей пришлось за это платить! Она вынуждена прятать собственного сына и собственные шрамы, а оставшись наедине с собой, пускает в чашу собственную кровь и помышляет о смерти. Это тебе известно, префект? Разумеется, нет! А вот мне известно все, и не потому, что она мне это рассказывает. Просто я сама знаю, что искать, потому что знаю Домициана всю мою жизнь. Я знаю, что он думает, когда смотрит на людей, — а еще потому, что он положил глаз и на моих сыновей!
Неожиданно Флавия разрыдалась. Павлин же застыл рядом с ней, в растерянности открыв рот.
— Если ты хочешь знать мое мнение, если Тея хочет завести себе возлюбленного, то это ее личное дело. — От подведенных глаз Флавии по щекам стекали черные потеки, и она поспешила вытереть лицо, но лишь больше размазала краску. — Если ей хочется сидеть в саду и вести беседы с тем, кто ее любит, с тем, кто нормален! — то я готова дать им такую возможность. Если я не могла ничего сделать для Юлии, то пусть хотя бы сделаю что-то для Теи. Она это заслужила. А если ты этого не видишь, Павлин Норбан, тогда, ради всего святого, открой наконец пошире свои глаза!
С этими словами Флавия, громко рыдая, зашагала прочь. Павлин же озадаченно уставился ей вслед.
— Почему ты не вернулась раньше? Три недели…
— За мной постоянно следят, Арий. Раньше я никак не могла, чтобы не навлечь на себя подозрений.
— Двенадцать лет! Я уже привык думать, что тебя нет в живых. Первое время я видел тебя повсюду, словно призрак.
— И я тоже видела тебя. В Виксе.
— Мне следовало догадаться.
— Я сама догадалась лишь после того как меня продали.
— Ну почему я не похитил тебя, когда у меня была такая возможность! Перебросил бы через плечо, как и полагается варвару, и был таков!
— Но ты уже не варвар, — с улыбкой произнесла Тея. — А простой садовник.
— Причем, садовник скверный. Виноградники захирели с тех пор, как я стал за ними ухаживать. Но и варвар был из меня никудышный, когда у меня была ты.
— Прошу тебя, не говори таких слов! Ты слишком жесток к себе!
— А ты прекрасна. Шелковое платье, нежные руки, на них больше нет никаких мозолей.
— Мне запрещено что-либо делать.
— Лишь только обслуживать императора.
— Прошу тебя, не надо.
— Почему я не могу прикоснуться к тебе?
— Потому что он тотчас учует твой запах.
— Но ведь он не бог.
— Я ношу на шее его глаз. Пойми, Арий, он никогда не отпустит меня. Если он поставил на что-то свое клеймо, эта вещь принадлежит ему навсегда.
Молчание. Арий протянул к ней руки.
— Прошу тебя, только не это!
— Что именно?
— Не прикасайся ко мне!
— В чем дело? Почему ты дрожишь?
— Нет, прошу тебя, даже не пытайся меня поцеловать, слышишь?
— Я просто хочу убедиться, что передо мной человек из плоти и крови, а не обман зрения. Ты похожа на прекрасный сон, я же стар и уродлив.
— Неправда!
— Тея, давай сбежим. Возьмем с собой Викса и убежим из Рима.
— Арий, скажи, куда я могу убежать, где бы он потом меня не нашел?