— Но почему именно сейчас?
— Я подумал о том, что бы ты сказала мне, будь ты в ту минуту рядом. Или что бы ты подумала.
— А что, по-твоему, я подумала бы?
— Я подумал, что ты бы нашла для меня оправдание. Я же не хочу, чтобы ты нашла для меня оправдание. Я хочу, чтобы ты гордилась.
— А я и так горжусь.
— Мною?
— Тобой.
Павлин громко выдохнул.
— Могу я у тебя что-то спросить?
— Спрашивай.
— Сколько тебе лет?
Юстина растерянно заморгала.
— Двадцать девять.
— То есть тебе остается служить Весте еще десять лет, а потом ты станешь свободна?
— Да.
— Когда эти десять лет истекут, выходи за меня замуж.
Молчание.
Наконец Павлин осмелился поднять глаза. Юстина смотрела на него в упор, ошарашенная его предложением.
— Павлин.
— Что?
— Я… — Юстина отвернулась и нервно поерзала на скамье, чего раньше за ней никогда не водилось. — Считается, что женитьба на бывшей весталке приносит несчастья.
— Что ж, я готов сыграть в кости с фортуной.
— Павлин, тебе ждать еще целых десять лет. А до тех пор я обязана соблюдать обет, и я его не нарушу.
— Знаю. И я готов ждать.
— К тому времени мне уже будет тридцать девять. Я буду слишком стара, чтобы родить тебе детей.
— Мне не нужны твои дети, мне нужна ты, — он потянулся было, чтобы взять ее за руку, однако вспомнив о бесконечном потоке молящихся, довольствовался тем, что просто перешел на шепот. — Я знаю тебя целую вечность, Юстина. Я знал тебя задолго до того, как впервые тебя встретил. И потому готов ждать еще сколько угодно. Десять лет меня не страшат.
Юстина слегка отодвинулась от него. На мгновение их взгляды встретились, а затем они снова поспешили отвести глаза. Юстина нервно поправила покрывало.
— Я не могу… я не знаю, что сказать.
— Скажи, — может быть. Подумай хорошенько. У тебя ведь есть целых десять лет, чтобы принять окончательное решение.
— А как же Кальпурния?
— Она тоже не хочет за меня замуж. В течение этих лет каких только отговорок мы не придумывали, я и она, лишь бы только отсрочить дату бракосочетания. Сегодня я скажу императору, что разрываю мою помолвку с Кальпурнией. А поскольку она богатая наследница, то найти себе нового мужа ей не составит большого труда. Прошу тебя, скажи, что ты подумаешь над моим предложением, — взмолился Павлин. — Только это. Большего мне не нужно.
— Ну хорошо, — едва слышно, — я подумаю.
При этих ее словах душа Павлина возликовала.
— В таком случае, мне пора. Собственно, только за этим я сегодня и пришел сюда. О боги, чтобы собраться с духом, мне потребовался целый день. Честное слово, даже Сатурнин и германцы были не так страшны, как эта встреча с тобой! — воскликнул Павлин и рассмеялся. Ему хотелось петь и плясать от радости.
Юстина подняла на него удивленные глаза. Ее покрывало слегка колыхнулось, и он успел разглядеть рядом с ее ухом прядь светлых волос — наверно, выбилась из прически, когда Юстина поправляла покрывало. Светлые, как лен волосы, как он и предполагал. Он протянул руку и прикоснулся к ним.
— Они у тебя как лен или скифское золото, — произнес он и зашагал вон из храма.
Юстина же осталась стоять в центре огромного мраморного зала.
Рим
— Ну… — улыбнулся Марк. — Как я тебе на твой придирчивый взгляд?
Кальпурния поправила ему на плече складки плаща.
— По-моему, лучше не бывает.
— Ты тоже сегодня хороша. Тебе к лицу желтый цвет.
Кальпурния поспешила опустить глаза и принялась вертеть на руке золотой браслет.
— И все равно я бы предпочла остаться дома и почитать что-нибудь в библиотеке, чем идти на прием в императорский дворец.
После кошмарного пира по поводу обручения, Кальпурния заявила, что отныне во дворец — ни ногой. Марк легко мог представить себе, что она думает по этому поводу.
Он прикоснулся к ее подбородку и заставил посмотреть себе в глаза.
— Повторения того раза не будет.
— А если будет?
Марк улыбнулся.
— Что ж, в таком случае, я отведу тебя домой. Я ведь это уже делал, разве не так?
— Так.
Несколько мгновений она стояла как вкопанная, прижавшись щекой к его ладони, а затем отвернулась, чтобы взять плащ.
— Что ж, в таком случае, я готова.
— А ты храбрая!
— Кальпурния! — раздался чей-то возглас и в двери, сверкая золотом преторианской формы, вошел Павлин. Поцеловав свою нареченную в щеку, он повернулся к Марку. — Отец, как ты поживаешь?