И к великому удивлению последнего, сердечно его обнял вместо обычного холодного рукопожатия.
— Хорошо поживаю, спасибо, — Марк пристально посмотрел на сына. — Сдается мне, что и ты тоже.
— Павлин, — донесся откуда-то сверху жеманный женский голос. — Последнее время ты не балуешь нас своим вниманием.
С этими словами Лепида спустилась к ним по лестнице этакой райской птицей в расшитом золотом шелковом платье. Темные волосы были зачесаны вверх и убраны под сетку из рубинов и жемчуга.
— Достопочтенная Лепида, — Павлин отвесил поклон. — Ты хорошо сегодня выглядишь!
— Хорошо сегодня выгляжу? — ледяным тоном переспросила Лепида. — Ты обходишь нас своим вниманием целую неделю и теперь рассчитываешь на то, что… — она не договорила, потому что Павлин, пропустив мимо ушей ее колкость, взбежал, перепрыгивая ступеньки, вверх по лестнице и схватил на руки младшую сестру, которая высунула голову из-за двери своей спальни.
— Вот кого я обходил своим вниманием всю неделю! — воскликнул он и взъерошил Вибии Сабине волосы. — Признавайся, как твои дела? Надеюсь, головные боли тебя не слишком мучают?
— Мне гораздо лучше. И еще я выросла на целый дюйм.
— А я уже заметил. — Павлин опустил сестру, и она захихикала. — Хотелось бы насладиться твоим обществом, пока твои будущие женихи не лишат меня этой возможности. Давай завтра поедем кататься верхом. Что ты скажешь? У твоей безумной тетушки Дианы есть смирная кобылка, как раз для тебя.
— Боюсь, я вынуждена омрачить вашу трогательную встречу. — Павлиний веер Лепиды ходил взад-вперед, словно хвост у рассерженной кошки. — Но мы опаздываем.
— Позволь, я сначала проверю складки на тоге отца.
— Я уже проверила их за тебя, — отозвалась Кальпурния. — Неужели ты думала, что позволю ему явиться к императору в мятых одеждах.
— А теперь в кровать. — Лепида взяла дочь за плечо и развернула лицом к спальне. — Какая разница, в какой одежде твой отец явится перед императором. Пусть его предки были императорами, сам он лишь занудный старикашка.
Сабина съежилась, словно ее ударили. На лице Павлина читалось омерзение.
Марк лишь пожал плечами. Погоди, мысленно обратился он к супруге. Погоди.
— Ступай в постель, моя малышка, — ласково сказал он дочери. Девочка послушно выполнила его просьбу.
— Итак? — спросила Лепида, поправляя покрывало из золотистого шелка. — Теперь мы наконец можем выйти из дома?
Кальпурния опустила глаза.
— Лепида, — произнесла она, поправляя на руке браслет. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты жестокая, мстительная, себялюбивая шлюха?
Марк растерянно заморгал. У Лепиды же от удивления отвисла челюсть.
— Ты злобная. Ты безнравственная. Ты издеваешься над своими рабами, ты унижаешь собственную дочь.
— Это в тебе говорит ревность, — ледяным тоном заявила Лепида. Она уже успела овладеть собой.
— А еще ты самая безнравственная, самая неуважительная к собственному мужу, самая вероломная жена во всем Риме. — Кальпурния посмотрела на Марка. — Думаю, теперь мы можем идти.
Павлин подавил нечто похожее на кашель. Марк же довольно улыбнулся. Он поймал себя на том, что впервые за долгие годы расплылся в улыбке от уха от уха.
— Верно, — произнес он. — Мы все готовы и можем выйти из дома.
Прохладный зимний ветер успел смениться холодным дождем вперемешку со снегом. Впрочем, весь путь до дворца внутри паланкина было еще холоднее.
Павлин заметил, как какой-то преторианец заигрывает с юной рабыней, хотя ему полагалось стоять на часах.
— Идите дальше, — сказал он отцу, а сам остановился, чтобы хорошенько отчитать нарушителя дисциплины.
Выполнив свой долг, он поспешил по залам и коридорам дворца в триклиний. Как оказалось, Флавия и ее семейство уже прибыли на прием. Мальчики, слегка оробев в новой для них обстановке дворца, прошли вперед вместе с отцом, Флавия же задержалась в мраморном вестибюле, чтобы отчитать мальчишку-раба. Павлин заметил, что это был сын Теи, Викс, и потому ускорил шаг.
— …чтобы ты носа не показывал, скверный мальчишка, пока пир не закончится. Лишь тогда я шепну твоей матери, что ты здесь, и ты сможешь ее увидеть.
На Виксе была туника со значком семейства Флавиев, но никакого раболепия в его манерах не было и в помине. Открыв от удивления рот, он рассматривал роскошные мозаики и колонны нового императорского дворца.