— Пусть твои секреты останутся с тобой, — вывел его из задумчивости голос Кальпурнии. Пододвинув стул как можно ближе к нему, она подставила лицо лучам заходящего солнца. — Я не стану их у тебя выпытывать.
— Верно, такое не в твоих привычках. Ты понимаешь, Кальпурния Сульпиция, что это делает тебя особенной, не похожей на других?
Кальпурния улыбнулась.
— Я отправила раба проведать Павлина в императорском дворце. Говорят, твой сын не выходит из своей спальни. Разве что на службу.
— И сколько он уже сидит взаперти?
— С момента казни весталки.
Какое-то время оба молчали.
— У Сабины к тебе просьба. — Кальпурния протянула руку, чтобы наполнить Марку кубок. — Она попросила меня тебе ее передать, поскольку считает, что я способна убедить тебя в чем угодно. Завтра она хочет пойти с тобой на гладиаторские бои.
— На гладиаторские бои? — искренне удивился Марк. — Она слишком мала для подобного рода зрелищ.
— По ее словам, она уже бывала на них раньше.
— Я не разрешал ей ничего смотреть. Ей было всего семь лет. Она сидела спиной к арене и играла со своими рабами. Вернее, сидела до того момента, когда император начал швырять на арену людей.
— Думается, это произвело на нее впечатление, раз ей хочется снова побывать в Колизее. Она утверждает, что ей будет интересно взглянуть. А еще она говорит, что там будет Павлин, хотя в последнее время они ни разу не виделись. — Кальпурния улыбнулась. — И это не шутка и не каприз. У нее был точно такой же решительный вид, как и у тебя во время последних сенатских дебатов, когда ты требовал снести трущобы в южной части города прежде, чем те обвалятся сами, а клиенты Публия пытались тебя ошикать.
— Я не подозревал, что ты ходишь слушать сенатские прения, — с улыбкой произнес Марк.
Кальпурния покраснела.
— Я обычно сижу на самой задней скамье.
— Понятно, — сенатор принялся крутить между пальцев перо. — То есть ты считаешь, что я должен взять с собой Сабину на игры?
— Ты спрашиваешь моего мнения?
— К нему порой неплохо прислушаться.
Кальпурния опустила глаза и принялась приглаживать складки платья. Однако Марк все же заметил на ее губах улыбку.
— Хорошо, возьми ее с собой, чтобы она смогла повидаться с Павлином, — возможно даже, ей удастся слегка его развеселить, а как только начнется настоящее кровопролитие, мы всегда можем увести ее домой.
— Нет, если мы ее туда возьмем, ей захочется остаться до конца. Норбаны не привыкли закрывать глаза при виде неприятных сцен. Даже маленькие девочки.
— О, как, однако все сложно! В таком случае, пожалуй, я тоже пойду с вами.
— Ты пойдешь с нами?
— Пойду, и за тобой будет долг. Потому что я ненавижу игры.
— И чем же я тебе отплачу, Кальпурния?
Его собеседница заложила за ухо прядь волос.
— Обед будет готов через четверть часа. Фазан с луком, в сладком перечном соусе.
— Должен ли я сделать вывод, что ты в очередной раз отчитала кухарку?
— Она ужасна. Думаю, я куплю тебе новую.
— Мне казалось, это тебе от меня причитается свадебный подарок.
— Я пока не замужем, Марк Норбан.
Тея
— Сегодня его день рождения, — я задумчиво подложила под лицо сжатые кулаки. — Июньские иды. Ему тринадцать.
— Я собирался подарить ему меч, — глухо прозвучал в ответ голос Ария, который в этот момент стягивал через голову тунику.
— Признайся честно, Варвар, ты намеревался разжечь в нем мечты о гладиаторской славе? — поддразнила я его.
Из горловины туники показалась голова Ария.
— Тея, пойми, наш сын сам хочет стать гладиатором. Он дурак.
— Да, он дурак, — согласилась я, почесывая за ушами собачонку, свернувшуюся калачиком у меня на коленях. — В этом отношении он пошел в отца.
Арий схватил меня за талию и усадил себе на колени. Я стукнулась о его грудь. От удара собачонка свалилась на пол и возмущенно залаяла. Арий же привлек мое лицо к своему и впился мне в губы поцелуем. Мое тело тотчас превратилось в сироп.
— Ну вот, — прошептал он, отрываясь от моих губ.
Я улыбнулась, и мои ресницы слегка коснулись его щеки. В такие дни, как этот, ясные и солнечные, когда наш убогий, голый чердак нагревался солнцем, а взгляд Ария заставлял все мое естество петь, мир преображался. И хотелось верить, а не просто надеяться, что все еще может обернуться к лучшему.
— У тебя отросли волосы, — я провела пальцами от шеи к затылку, и вслед им по его коже пробежала легкая дрожь. — Хочешь, я тебя подстригу?