— Да, моя госпожа.
Моя хозяйка. Она же Лепида Поллия. Меня купили для нее несколько месяцев назад, когда ей исполнилось четырнадцать лет. Теперь, когда она уже почти стала женщиной, ей понадобилась рабыня, которая причесывала бы ее и носила над ней опахало. В качестве подарка для нее я не стоила жемчужного ожерелья, серебряных браслетов и полудюжины шелковых платьев, которые она получила от своего любящего отца. Ей определенно было приятно иметь личную тень.
— Ты опять порезалась за обедом, Тея, — она сразу заметила повязку на моем запястье. — О боги, до чего же ты неуклюжая! Смотри, не урони шкатулку с моими драгоценностями, иначе я буду вынуждена тебя наказать. Сегодня я хочу в волосы золотые ленты в греческом стиле. Да-да, сегодня я стану гречанкой… совсем как ты, Тея.
Ей было хорошо известно, что никакая я не гречанка, несмотря на имя, которое дал мне афинский торговец, мой самый первый хозяин.
— Да, моя госпожа, — пробормотала я на чистейшем греческом.
Черные брови Лепиды недовольно сложились домиком. Я была лучше образована, чем моя хозяйка, и это бесконечно ее раздражало. Я же считала своим долгом напомнить ей об этом по меньшей мере раз в неделю.
— Не задавайся, Тея. Ты всего лишь маленькая еврейка-рабыня. Не забывай об этом.
— Да, моя госпожа. — Я покорно заплела и заколола пряди ее темных волос. Лепида, не останавливаясь, болтала дальше.
— …отец говорит, что сегодня в боях будет участвовать Беллерафон. Да, я знаю, что он великий гладиатор, но его лицо! На него жутко смотреть! Он может вырядиться, как щеголь, но никакое благоуханное притирание в мире не сможет превратить его в Аполлона. Нет, конечно, он грациозен, как пантера, даже когда втыкает меч прямо в горло противнику… Ой, ты уколола меня!
— Прости меня, моя госпожа.
— Ты сегодня определенно вся зеленая. Знаешь, нет никакой причины так болезненно переживать из-за гладиаторских поединков. И гладиаторы, и рабы, и пленники — все они все равно когда-нибудь умрут. Но, по крайней мере, при этом они хотя бы доставят нам удовольствие.
— Возможно, всему виной моя еврейская кровь, — предположила я. — Мы не видим в смерти ничего забавного.
— Может быть, и так, — согласилась Лепида и принялась разглядывать свои покрытые лаком ногти. — По меньшей мере, сегодня поединки будут увлекательными. Если бы старый император не заболел и не умер в самый разгар сезона, нам еще долгие месяцы было бы не видать никаких развлечений.
— Как неосмотрительно с его стороны, — согласилась я.
— Новый император хотя бы любит гладиаторские бои. Император Домициан. Тит Флавий Домициан… Интересно, каким он будет? Отец постоянно беспокоится, старается ему угодить, устраивает ради него лучшие поединки. Жемчужные сережки, Тея.
— Да, моя госпожа.
— И еще мускусное притирание. Вот сюда. — Лепида принялась разглядывать себя в зеркале. Она была совсем юная, — всего четырнадцать лет, как и мне, — слишком юная для роскошного шелкового платья, жемчугов и румян. Но у нее не было матери, а Квинт Поллио, такой хитрый и проницательный в общении с работорговцами и ланистами, был податливой глиной в руках единственной дочери. Кроме того, было видно, что Лепида откровенно выставляет себя напоказ. Ее красота заключалась не в голубых глазах и не в длинных черных шелковистых кудрях, которыми она так гордилась. Скорее, красота моей хозяйки заключалась в гордой, олимпийской осанке, благодаря которой Лепида Поллия намеревалась обзавестись достойным мужем, патрицием, брак с которым наконец поднимет семейство Поллиев до самых главных высот римского общества.
Обмахиваясь веером из павлиньих перьев, она поманила меня, веля подойти ближе. В зеркале позади нее я была темно-коричневой тенью: худой и тощей там, где она была пышнотелой, загорелой там, где она была белокожей, неинтересной там, где она — привлекательной. Я служила ей на редкость выигрышным фоном.
— Самым выигрышным, — заявила она, как будто прочитав мои мысли. — Но тебе действительно нужно новое платье, Тея. Ты похожа на высокое высохшее дерево. Пойдем, отец ждет меня.
Отец действительно ждал ее, и терпение его, похоже, было на исходе. Однако его нахмуренное лицо тотчас смягчилось, стоило Лепиде улыбнуться. На щеках ее показались милые ямочки, и она по-детски несколько раз покружилась на месте, чтобы отец оценил ее наряд.
— Ты сегодня очаровательна, как никогда. Обязательно улыбнись Эмилию Гракху. Он из очень знатной семьи, и ему нравятся красивые девушки.
Я могла бы сказать ему, что Эмилия Гракха интересуют вовсе не красивые девушки, но Квинт Поллио не спросил меня. Может быть, спросить все-таки следовало. Рабы слышат все, от них невозможно ничего утаить.