— Достаточно? — спросила я, подняв голову. — Что случилось, Марк? Ты смотришь на меня так, будто у меня змеи на голове вместо волос.
— Жаль, что не змеи, — с каким-то непонятным изумлением ответил он. — Я был бы более счастлив с Медузой, чем с тобой.
— Если ты разведешься со мной, я обвиню Павлина, что он изнасиловал меня. Суд поверит мне, Марк. Он поверит мне, когда я расскажу, что Павлин сделал со мной, причем сделал с твоего согласия. Мне поверят, когда я скажу, что я бросилась в объятия другого мужчины потому, что со мной скверно обошлись в моей семье. Мне поверят, когда я скажу, что Сабина не твоя дочь, а Павлина. Когда я добьюсь своего, ты окажешься гнусным старикашкой, который не мог дождаться той минуты, когда сможет наложить лапу на пятнадцатилетнюю девушку и ее приданое. Павлин станет насильником, от которого преторианцы пожелают как можно скорее избавиться, Сабину будут считать ребенком, рожденным от кровосмесительного брака. — Я торжествующе улыбнулась. — Что касается меня, то я получу развод, буду свободной и богатой, а мой отец станет твоим вечным врагом зато, что ты опозорил его дочь, и я скоро снова выйду замуж. Потому что я вытяну из тебя все твои денежки, дорогой. Я думаю, что император не станет возражать, ведь он никогда тебя не любил. Поэтому будет лучше, если ты станешь вести себя так, как я потребую.
Он не стал умолять меня не делать этого. Лишь удивленно посмотрел, как будто видел впервые.
— Чего ты хочешь?
— Чтобы ты помогал мне. Хочу твоего согласия. Твоей покорности. Твоего молчания. Только и всего. Нам даже не нужно жить вместе. Этого будет достаточно для твоего спокойствия. — Я встала, и устало зевнула. — О боги, уже поздно. Мне кажется, что уже все сказано, верно? Если мы уезжаем в Рим на этой неделе, то мне придется собирать много вещей.
Марк сидел спокойно, молча, глядя перед собой невидящим взором. Да, все будет именно так, ведь теперь я была императрица, а он насекомое. Этого было достаточно, чтобы я почувствовала себя довольной. Я наклонилась к нему и прикоснулась губами к его щеке.
— Не отчаивайся, дорогой. Если ты не будешь слишком громко выражать свое неудовольствие, то я время от времени буду заглядывать в твою спальню. Тебе ведь это понравится, верно?
С этими словами я провела пальцем по его щеке. Он схватил мою руку и больно сжал.
— Скорее я лягу в постель со змеями, — прошипел он.
Моя улыбка погасла. Марк, хромая, вышел из комнаты.
Половинка лунного диска давала достаточно света, и Марк увидел в окно, как его сын выехал верхом из ворот конюшни. Павлин держал путь на север, в Колонию Агриппины, расположенную в дальнем уголке Германии. В холодном ночном воздухе дыхание сенатора превращалось в облачко пара. Его усталые опущенные плечи четко вырисовывались на фоне окна.
Лаппий окажет ему теплый прием, подумал Марк. Он заполнит дни Павлина пирами, а ночи куртизанками. Местные матроны будут подкладывать под него своих дочек, и, возможно, он поспешно женится на одной из них в надежде побыстрее забыть случившееся. Но никогда не забудет. Он будет открывать окна, впуская в комнату холодный ночной воздух Германии, будет сидеть до рассвета, поеживаясь от холода, думая о Лепиде и желая упасть на собственный меч. Ох, Павлин!..
Вскоре залитая лунным светом дорога уже была пуста, а ночной воздух сделался еще холоднее. Марк закрыл окно.
— Тебе что-то нужно, господин? — спросил управляющий.
— Мне нужна правда, — повернулся к нему старый сенатор. — Как давно?
— Несколько месяцев, — нерешительно ответил управляющий, немного помявшись. Он работал в доме Марка Норбана вот уже двадцать лет, и старый сенатор прекрасно знал любое выражение его лица. Он жестом велел своему собеседнику продолжать. — Я должен был написать тебе об этом, господин, но Лепида угрожала нам… все рабы боятся ее. Она… она не добрая хозяйка.
Это было еще одно, чего он не знал о своей жене.
— Хорошо, что молодой хозяин отправился в Германию, господин. Он там скоро забудет обо всем.
Неужели?
— Спасибо. Я все понял.
На столе лежал набросок нового трактата, законченный за неделю до его возвращения домой. В нем содержались предложения по изменению существующих законов наследования. Марк развернул свиток и отыскал слова посвящения, которые с гордостью начертал прошлой ночью.
Моей жене.
Это был сюрприз для Лепиды, которая не лучше Павлина разбиралась в трактатах, но старательно делала вид, будто его труды многое для нее значат.