Марк потянулся за стилом. Заострив его, он откупорил склянку с чернилами, после чего двумя ровными линиями зачеркнул посвящение. Никаких соскабливаний. Ученые никогда не соскабливают слова в тексте. Ученые никогда не соскабливают слова, а сенаторы не плачут. Именно поэтому Марк отложил свиток в сторону, чтобы тот подсушился, и сложил на груди руки.
Лепида
— Лепида!
— Ты вернулась!
Я приветственно раскинула руки — главная гостья на пиршествах в доме Лоллии Корнелии.
— Мои дорогие, как мне было одиноко без вас!
Все поспешили заверить меня, что это Риму было одиноко без меня, и я вознеслась ввысь на волне лести. Это было как раз то, по чему я так соскучилась: пиры, поклонники, драгоценности, сплетни… В тот вечер у меня было назначено три встречи. Я встретилась с двумя, заставив ждать третьего. Как будет забавно вернуть ему хорошее настроение при следующей встрече!
— Император вернулся в Дакию, — сообщил мне Марк, даже не потрудившись оторваться от своих свитков. — Пожалуй, он вернется не скоро.
— Не беспокойся. Мне будет чем заняться до его возвращения. — Я вовремя увидела притаившуюся за колонной Сабину. В последнее время она избегает меня. Когда я что-то говорю, она лишь молча смотрит на меня своими огромными глазами. И как я только могла родить такое создание?
— Она совершенная идиотка, — пожав плечами, сказала я Эмилию Гракху за кубком вина. Такая же, как и ее отец. Ну и парочка. — Эмилий тотчас выдал родившиеся в его голове рифмованные строчки о моем идиоте-муже и его дочери. Я расхохоталась. К концу недели над ними смеялся уже весь Рим.
— Я достойная жертва, — заявил мне Марк. — Чего нельзя сказать о Сабине. Если я услышу еще хотя бы одну строчку о моей дочери, я подам на тебя в суд, несмотря на все твои угрозы. Тебе это понятно?
Я притворно зевнула в ответ, но после этого запретила Эмилию сочинять новые стишки про мою дочь. Лучше лишний раз не раздражать Марка, не отталкивать его.
Той осенью мы каждую неделю бывали на ужинах во дворце, однако в отсутствие Домициана обстановка там была совсем другая. Императрица — слишком безупречная хозяйка, чтобы в ее обществе было по-настоящему весело, — хотя, как я дрожала, видя ее изумруды! — Юлия же молчаливая и такая же нервная, как и Сабина. Юлия выросла и превратилась в уродину. Неужели она когда-то просила у своего дяди разрешения уйти в храм, стать весталкой? Это самое лучшее для нее место. Какой же мужчина захочет ее теперь? Но в храм Весты не принимают вдов. Даже императорского происхождения. Какая жалость.
Я была полна замыслов. Я снова вернулась в Рим, жизнь была хороша, и все складывалось так, как я хотела. Ради этого я и появилась на свет!
Тея
Павлин уехал из Брундизия в конце октября, не сказав мне ни слова, что было вовсе не в его духе, но я восприняла это спокойно. По всей видимости, у него на службе возникли какие-то неприятности. В последнее время он держался отчужденно, почти перестал встречаться со мной. Возможно, что-то происходило в его семье, а семья, в которой есть Лепида, просто обречена на несчастье. Или, может быть, Павлин устал от меня? В этом тоже нет ничего страшного. Я любила его, но за мной уже увивались несколько юных трибунов, желая добиться благосклонности. Они сильно смущали моего хозяина.
— Ты музыкант, дитя мое, — ворчал на меня претор Ларций. — Ты выдающаяся исполнительница. Ты должна иметь свою публику, а не клиентов.
— Я предпочитаю видеть в них почитателей, господин. — Поскольку я какое-то время была проституткой, причем относительно недавно, я понимала разницу между почитателями и клиентами. Кроме того, даже если я не могу сама выбирать себе слушателей, по крайней мере, я могу выбрать мужчину, которому позволю ухаживать за мной, а это уже что-то да значит. Рабам приходится довольствоваться тем скромным выбором, который им предоставляет жизнь. — А что плохого в том, если я время от времени развлекаю красивого молодого воина?
— Да, но ты развлекаешь их только тогда, когда они дарят тебе дорогие подарки.
— У меня есть сын, ради которого мне приходится копить деньги, — ответила я, пожав плечами.
— Но подобные вещи могут сослужить артисту плохую службу. — За этой фразой последовал вздох огорчения. — Пусть ты и рабыня, но это вовсе не означает, что ты никогда не выйдешь замуж.
— Я не хочу выходить замуж. Закон не признает браков между рабами. Жену и мужа могут разлучить после смерти хозяина, и тогда они больше никогда не увидят друг друга.