Муж посмотрел сквозь меня, как будто я была стеклянная. Кроме того, он не стал сообщать мне главную новость. Я узнала ее от Гнея Апика, моего последнего любовника.
— Префект претория? — Я подпрыгнула в постели как ужаленная. — Император назначил Павлина префектом претория?
— Удивительно, не правда ли? Этот мальчишка не намного старше тебя, — Гней ущипнул меня за грудь, — причем до этого он служил лишь трибуном. Да, высокий прыжок для такого юнца, как он!
Префект претория. Один из самых важных постов во всей империи. Глаза и уши самого императора. Верный сторожевой пес, шпион, командующий личной гвардией императора… Неожиданно Павлин сделался одной из самых влиятельных фигур в Риме.
— Марк, почему ты мне не сказал? — потребовала я ответа у мужа, когда вернулась домой.
Этот вредный старикашка даже не поднял глаз от своих бумаг.
— Думаю, ты уже сама все узнала от своих любовников, не от одного, так от другого.
Я надула губки и, громко топая, вышла вон. Как он смеет держать меня в неведении? Новость, подобная этой, способна все перевернуть. Я не собиралась держать Павлина возле себя на привязи после его возвращения в Рим. Однако теперь все сложилось иначе. Потому что теперь он правая рука императора. Он может каждую неделю доставать для меня приглашения в императорский дворец! Если, конечно, он не забыл меня. Впрочем, вряд ли. А если даже забыл, я ему быстро о себе напомню. Может, стоит написать ему письмо? Прямо сейчас?
А может, мне стоит выйти за него замуж? Интересно, возможно ли такое? Как только речь заходит о кровосмешении, в Риме вытаскивают на свет какие-то нудные, допотопные законы!
Мой дорогой Павлин…
ЧАСТЬ 3
ЮЛИЯ
В храме Весты
Почему-то на алтаре пылают два языка пламени. В глазах у меня двоится. Голод. Он подтачивает мои силы. От него в голове возникают видения. Я словно на тысячи миль улетаю прочь от тела, которое так ненавижу.
— Ты стала такая худая, Юлия, — говорит он мне иногда и хмурит брови. Что ж, даже цезарь, и тот не способен иметь все, что захочет. Я ем, когда он мне приказывает, но стоит ему уйти, как я иду в уборную, и меня там рвет. Я не ела уже неделю. Мое тело вскоре исчезнет, превратится в прах.
Моя сводная сестра Флавия пишет мне письма. Даже из такого далекого места, как Сирия, где наместником ее муж. До нее дошли слухи, и теперь она тоже переполошилась. «Дорогая, до меня доходят в высшей степени нелепые слухи, — написала она мне своим размашистым почерком. — Но люди обожают пересуды. Не иначе как наш дядя вновь поднял налоги, коль о нем говорят такие вещи. Но довольно о сплетнях. Как ты себя чувствуешь, Юстина? В последних письмах ты что-то на себя не похожа…».
Юстина. Так ласкового называл меня в детстве отец. Юстина, потому что я была серьезна, как судья. Никто больше не называет меня Юстиной, никто, кроме Флавии, которая сейчас от меня за тысячи миль, и ей лучше не переживать из-за меня.
А вот Марк переживает, что явно не дает ему покоя. У него такой несчастный вид, и, тем не менее он находит время, чтобы переживать за меня.
— Съешь хоть что-нибудь, Юлия. Поддержи свои силы.
Он считает, что я сошла с ума.
— О боги, дитя мое, как ты исхудала, — ужаснулась, глядя на меня, императрица на прошлой неделе. Ее отношение ко мне ничуть не переменилось, императрица — само спокойствие и учтивость. В ее глазах читается нечто вроде сострадания ко мне.
Это из-за дяди? Или она тоже считает меня сумасшедшей?
Когда он уехал в Германию, я немного ела. Но сейчас он возвращается в Рим. Я получила письмо после того, как Сатурнин был убит, и то, что в нем было написано, вмиг согнало последнюю плоть с моих костей. Правда, когда я перечитала письмо, то не нашла в нем ничего, кроме грубоватых комплиментов. Или это я все придумала? Образы в моей голове, они то возникают, то пропадают. Я закрываю глаза, и единственное, что возникает перед моим мысленным взором, — это пламя.
Веста, богиня домашнего очага, попроси Судьбу оборвать нить моей жизни. Потому что голод забирает ее слишком медленно.
Глава 14
Тея
Брундизий, 90 год н. э.