— Дерьмо! — выругалась Франка. Она вчера вообще была в какой-то лихорадке. Какая небрежность, какая рассеянность! Но если быть честной, то она всю жизнь была такой — небрежной и расхлябанной. На острове этого препарата нет, достать она его не сможет. На то, чтобы заказать его в Германии и получить, уйдет не меньше двух недель.
Она, оцепенев, продолжала стоять посреди комнаты.
«Почему я не сделала этого раньше, — подумала она, — ну почему? Такого со мной еще ни разу не случалось…»
Она снова принялась обыскивать комнату, невольно вспомнив про Эриха, который в последний день своей жизни так же лихорадочно и торопливо переворачивал все в доме вверх дном.
«Ты не Эрих, — напомнила она себе, — ты не такая, как он. Возьми себя в руки и успокойся».
Но это было легко сказать. Нервозность нарастала с каждой минутой. В пальцах стало нестерпимо покалывать. Франка понимала, что еще несколько минут, и у нее начнут трястись руки.
Она еще раз оглядела комнату, судорожно стараясь подавить нараставшую панику.
«Пока я всего лишь волнуюсь из-за того, что не могу найти таблетки, — подумала она, — иначе я бы вообще ничего не заметила. Это чистой воды внушение. Это не настоящая паника».
Франка понемногу опомнилась. Не может же она оставаться здесь вечно. Она посмотрела на часы — ровно час. Она ушла в дом ровно двадцать пять минут назад. Алан начнет ее искать, придет сюда и увидит, что она и не думала переодеваться, хотя именно за этим вернулась в свою комнату.
«Чемодан! — вдруг вспомнила она. — Таблетки могут быть в чемодане. Где чемодан?»
Она торопливо осмотрелась, потом вспомнила, что затолкала чемодан на шкаф. Она подставила к шкафу стул, забралась на него и принялась на ощупь рыться в чемодане. Даже встав на стул, она не могла заглянуть внутрь, но, проведя рукой по подкладке, она убедилась, что чемодан пуст.
Она попыталась расстегнуть молнию внутреннего кармашка, для чего встала на цыпочки и потянулась вверх. Каблуки резиновых сапог, которые она не сняла, скользнули по гладкому дереву стула. Франка попыталась ухватиться за край шкафа, но не смогла. Она потеряла равновесие и неминуемо рухнула бы со стула навзничь, если бы ее не обхватили две сильные руки.
— Осторожнее, — сказал Алан, — такое падение чревато. Что вы ищете там наверху?
Франка твердо встала на ноги и обернулась. Стоявший внизу Алан опустил руки.
— Спасибо, — сказала Франка. — Вы явились как раз вовремя.
— Простите, что я без стука вломился в вашу комнату, — извинился Алан, — но я сидел в машине и думал, что переодевание не может продолжаться так долго! — он смерил Франку взглядом. — Но вы и не переоделись, — сухо констатировал он. — Вы даже не сняли плаща… и резиновых сапог!
Спорить с этим было бессмысленно, и Франка просто кивнула. Алан подал ей руку и помог слезть со стула.
— Вы очень бледны, — сказал он, — у вас что-то случилось?
Она стояла перед ним в мокрой одежде, опустив руки, как воплощенное несчастье.
— Вы же знаете, — смиренно произнесла она, — вы же прекрасно знаете, что случилось.
— У вас нет таблеток.
— Мне надо принимать по одной таблетке утром и вечером, и тогда я прекрасно себя чувствую. Утром я не приняла таблетку и непременно должна выпить ее сейчас. Но коробочка пуста! — она в отчаянии махнула рукой в сторону ночного столика. Ящик был выдвинут, рядом с настольной лампой валялась пустая коробка и скомканная инструкция. — Какая же я идиотка! — она была готова заплакать и едва сдерживала слезы. — Я все время думала, что эта дурацкая бумажка — блистер с таблетками. Все думала, что еще есть время заказать лекарство. Потом я понадеялась, что какая-нибудь пачка завалялась в чемодане.
— Но там ничего не оказалось.
— Да, проклятый чемодан безнадежно пуст! Я просто не знаю, где еще можно поискать!
Он оглядел комнату.
— Наверное, таблеток и в самом деле нет.
— Я тоже боюсь, что их нет.
Они стояли друг напротив друга, нерешительно и беспомощно оглядываясь.
Наконец Алан заговорил.
— Знаете, по-моему, эти таблетки вам больше не нужны!
Франка горько рассмеялась.
— О, вам ли не знать? Вы же видели меня во всей красе в сентябре прошлого года!
— Это было, вы правильно заметили, в сентябре прошлого года, а сейчас на дворе май, и передо мной стоит совершенно другая женщина. Женщина, у которой едва ли есть что-то общее с тем дрожащим созданием, которое держалось за мою машину, а до этого било посуду в «Террасе».