— Но ты все равно, — настаивал на своем Жюльен, — не ответила на мой вопрос. Почему ты предупредила меня?
— По старой дружбе.
Он с сомнением посмотрел на нее.
— По дружбе?
— Большего с твоей стороны никогда не было.
— Что же было с твоей стороны?
Беатрис подумала, что в их возрасте не должно быть места притворству и кокетству.
— С моей стороны была любовь. Чего еще ты мог ожидать от четырнадцатилетней девочки, какой я тогда была? Это была любовь, любовь достаточно глубокая и сильная для того, чтобы до конца жизни сделать меня невыносимой для любого другого мужчины.
— Боже мой, — пробормотал Жюльен.
Беатрис изо всех сил постаралась в зародыше задушить сентиментальное чувство, которое грозило вот-вот захлестнуть ее.
— Да, — сказала она, — я считаю, что никто больше не имеет права запереть тебя в клетку. Ты и так много лет своей жизни провел в плену, в клетке, в которую упрятали тебя немцы, причем безвинно. Если угодно, то за свое соучастие в убийстве Хелин ты свой срок отсидел. Таким образом, справедливость не пострадала.
Он посмотрел на нее.
— Беатрис, ты удивительная женщина. Ты действительно не хочешь видеть меня за решеткой?
Он ясно видел, насколько это для нее серьезно.
— Нет, — ответила она, — этого я не хочу больше видеть, не хочу больше это переживать. Я никогда не забуду, какое выражение было в твоих глазах все те годы. Оно преследует меня и доныне. Оно переполняет меня. И поэтому сегодня, в кафе я приняла решение — в твою пользу.
— Я должен, — сказал Жюльен, — как можно скорее покинуть остров. До того, как полиция выяснит мое имя и перекроет все аэропорты и порты.
Он заволновался. До этого он производил впечатление человека, которого настолько сильно потряс ход событий, что он перестал им сопротивляться. Но теперь он был снова готов к действию и понимал, что надо спешить.
— Мне надо идти, — сказал он и встал.
Беатрис тоже поднялась.
— Как это сделать, ты решишь сам. Желаю тебе удачи.
Они в последний раз посмотрели друг на друга. Оба понимали, что никогда больше не встретятся. Никто не знал, что сказать на прощанье. Но мыслями Беатрис была уже далеко.
— Алан, — нервно сказала она. — Франка не сказала, где Алан. Почему звонила она, а не он? Мне надо немедленно ехать в Жемчужную бухту. Быстро отвези меня домой, Жюльен, чтобы я могла сесть в мою машину. Боже, хоть бы с Аланом ничего не случилось!
10
Она уже издали увидела полицейское оцепление. Увидела теснившуюся перед оцеплением толпу любопытных зевак, неизвестно как пронюхавших о происшествии. Услышала она и голос, что-то говоривший в мегафон, но не смогла разобрать слов. Низко над сценой кружил вертолет. У входа в бухту покачивался на волнах полицейский катер. Беатрис не на шутку встревожилась. К тревоге примешивался страх. Она почувствовала, что произошло что-то страшное. Она нетерпеливо нажала педаль газа, но была вынуждена тут же притормозить — вокруг было слишком много людей.
Дорогу ей преградил полицейский. Он положил руку на капот ее машины и жестом предложил остановиться. Беатрис опустила оконное стекло.
— В чем дело? — спросила она.
— Дальше ехать нельзя, мадам. Я вынужден попросить вас остановиться.
— Мой сын, — простонала она, — где-то там находится мой сын.
— Где, мадам?
— У преступников. Он должен быть где-то там.
Полицейский с сомнением посмотрел на женщину.
— Как вас зовут?
— Шэй. Беатрис Шэй.
— Подождите минуту, — он отошел от машины, чтобы посовещаться с другим полицейским.
Беатрис воспользовалась моментом. Она выскочила из машины и бросилась сквозь толпу, расталкивая попадавшихся навстречу людей. Сзади раздался голос полицейского.
— Миссис Шэй! Миссис Шэй, постойте!
Но она и не подумала остановиться. За линией оцепления стояла машина скорой помощи. Сердце, казалось, перестало биться. Что делает здесь скорая помощь? Есть раненые? Не ранен ли Алан?
«Боже милостивый, — вслух взмолилась она, — только не Алан. Господи, сделай так, чтобы это был не он!»
Теперь она, тяжело дыша, стояла впереди всей толпы, вцепившись в ограждение, выставленное полицией.
Изо всех сил она старалась понять, что происходит.
Со стороны бухты, на песчаной тропинке, показались два санитара с носилками. На носилках лежало тело, целиком завернутое в простыню.
«Почему завернута голова», — подумала Беатрис. Она знала ответ, но изо всех сил пыталась вытеснить его из сознания. Человек на носилках был мертв.