Выбрать главу

С этими словами он повернулся и вышел из кухни. Шаги его звонко отдавались от плиток пола. Потом он начал подниматься на второй этаж — под его ногами заскрипели ступени лестницы.

Франка тупо смотрела на лакированную белую дверь, которую Михаэль, уходя, плотно за собой прикрыл. Он не швырнул ее с грохотом в подвал. В конце он даже перестал злиться. Злость сменилась усталостью и разочарованием. Наверное, она легче перенесла бы его бешенство. Но спокойствие, с которым он высказал ей свое презрение, отдавалось в душе Франки невыносимой болью. Он говорил не в аффекте, он не бросал ей в лицо обвинений, единственное назначение которых — избавиться от накопившейся агрессии, дать ей выход. Он не выкрикивал слов, о которых позднее мог сказать — или подумать — что он имел в виду совсем другое. Но сейчас он сказал ей именно то, что думал. И сейчас и в будущем его слова будут соответствовать истине.

«Это низшая точка падения», — подумала она. Она замерзла, ею овладело какое-то странное спокойствие. Это дно. Более сильной боли он причинить ей уже никогда не сможет. И никто не сможет.

Франка напряженно прислушалась к тишине. Ей вдруг подумалось, что в ночи что-то изменилось, и после этого она услышит все, что осталось недосказанным. Но ничего не изменилось. Над холодильником продолжали тикать часы. Сам холодильник, как всегда, негромко жужжал. Где-то вдалеке, вероятно, за несколько улиц, кто-то завел автомобиль. Залаяла и тотчас замолчала собака. Стояла тихая теплая ночь.

«Может быть, мне уже недолго осталось жить», — подумала Франка. Это была чудная, утешительная мысль.

5

15 сентября 1999 года

Дорогая Беатрис,

надеюсь, я не слишком докучаю Вам своим письмом. Как хорошо мне было те три дня, что я провела в Вашем доме — в волшебной сельской тиши, среди красот дикого романтического ландшафта. Мне бы хотелось от всего сердца поблагодарить Вашего сына за то, что в тот ужасный день он помог мне в Сент-Питер-Порте и привез меня к Вам. В тот день я была не в состоянии позаботиться о себе сама. К сожалению, я не знаю его лондонского адреса. Не передадите ли Вы ему мою искреннюю благодарность? Это было бы очень любезно с Вашей стороны.

Как чудесно, что Вы позволили мне присутствовать на дне Вашего рождения. Мне было приятно гулять с Вами по саду и слушать рассказ о прошлом — Вашем и Хелин Фельдман. Должно быть, Вам пришлось много пережить, если Вы провели на Гернси все время оккупации. В то время я мало знала о том, что тогда происходило на острове. Мое знание предмета ограничивалось рамками школьной программы, да и оно почти выветрилось из головы. Все, кто интересуется этими вещами, знают, что происходило в оккупированной Франции, в Голландии, Польше и во всех других местах, но о положении на оккупированных британских островах в Ла-Манше неизвестно почти ничего. Забытая земля. Разве нет? Я читала, что когда союзники высадились в Нормандии и начали шаг за шагом освобождать Европу, острова продолжали оставаться под немецкой оккупацией, и никто не думал о них и судьбе живших там людей.

В одной книге, документальном рассказе о тех днях, упоминается Эрих Фельдман, муж Хелин. В этом повествовании он предстает в не слишком выгодном свете. Мне было бы интересно узнать, каким он был в обыденной жизни — дома, в общении с Хелин и с Вами.

Если вы сочтете меня и мой интерес слишком назойливым, то не отвечайте на это письмо.

С сердечным приветом, искренне Ваша Франка Пальмер.

6

22 сентября 1999 года

Дорогая Франка,

уверяю Вас, что Вы мне абсолютно не докучаете! Правда, я нахожу немного странным, что Вас интересуют эти вещи. Вы — молодая женщина, думаю, что Вам нет еще и тридцати пяти. Когда я заговариваю с молодыми людьми о тех временах, они начинают зевать, всем своим видом показывая, что мне надо поскорее заканчивать с этими старыми историями. В лучшем случае, они из вежливости делают вид, что внимательно меня слушают, проявляя интерес, которого на самом деле не испытывают. Но я уже достаточно стара для того, чтобы понимать, когда передо мной разыгрывают спектакль.