Часть первая. Первоисточник. Глава первая, в которой хозяйка знакомится с постояльцем
Клану бессмертных Творцов, создавших нас - Александру Дюма-отцу, Оноре де Бальзаку, Альфреду де Мюссе, Теофилю Готье, Виктору Гюго, Авроре Дюдеван
и Огюсту Маке.
____________________________________________________________________________________________
«Тот, кто празднословил, будто Менар посвятил жизнь созданию современного Дон Кихота, осквернял его светлую память. Он хотел сотворить не другого Дон Кихота - это нетрудно, а Дон Кихота... Его достойным восхищения намерением было создать страницы, совпадающие - слово в слово, строчка в строчку - со страницами Мигеля Сервантеса».
«Пьер Менар, автор Дон Кихота». Хорхе Луис Борхес
************************************************************************************************************************************
Часть первая. Первоисточник.
Глава первая, в которой хозяйка знакомится с постояльцем
Господин Лажар преставился в позапрошлом году, в канун Пятидесятницы - погиб от рук грабителей. Неизвестно, сколько времени пролежал он у Турнельского моста с ножевым ранением в животе, покуда его нашел ночной патруль. Он успел сообщить свое имя и место проживания, но мне с ним проститься не довелось - Господь прибрал к себе душу до того, как стражники внесли тело за порог. Не раз упрекала я супружника за пристрастие проводить вечера в кабаках, но ему слова мои - что зола в очаге.
Лажар, виноторговец, да будет земля ему пухом, был порядочным горожанином, добродетельным, хоть и не бережливым, набожным, но не больно ласковым.
Родители, давно почившие хозяева постоялого двора близ Руана, обручили меня, младшую дочь, со старшим сыном винодела. Брак сочли выгодным - в девицах я задержалась дольше положенного. Наследство и приданое супруг использовал для осуществления давней мечты - приобретения хозяйства в Париже. Детей у нас не было, и со смертью Лажарa дом на улице Феру перешел в мое владение.
Вдовья рента была крошечной, вышивка приносила скудные доходы, дом продавать не хотелось - уж больно я к нему прикипела. Чтобы жить с достоинством, пришлось искать постоялого жильца, который платил бы за пропитание и проживание в пустующих комнатах на втором этаже.
Спустя некоторое время стало известно, что постоялец постучался в двери по наводке товарки моей, кожевницы с улицы Дофина. Думается порою, что ee устами управлял сам Сатана.
Впрочем, недоступно простой смертной отличить почерк Создателя от руки Лукавого. Несомненно лишь одно: сколько ни бейся, переписать судьбу человеческую не удастся. Но записать ведь никто не запретит. Сомнению не подлежит и то, что слово мое в руках надежных.
В тот июльский вечер, когда раздался стук, гроза бушевала в городе. Порывы холодного ветра срывали шляпы с редких прохожих и прибивали кроны деревьев к кровлям домов. Столбы пыли вихрились над мостовой. Двое мужчин придерживали взволнованных лошадей. Продрогшие и усталые, ежились под натиском стихии, кутались в плащи - хозяин и слуга.
Благородное происхождение хозяина можно было распознать по великолепному норовистому скакуну, рвущему узду, по перчаткам из мягкой кожи, больше подходившим для увеселительной прогулки, чем для длительного путешествия, и по эфесу шпаги, инкрустированному драгоценными камнями. Но если и этого было мало, то достаточно было взглянуть на осанку незнакомца, чтобы убедиться в его знатности - такая стать присуща тем, кто привык глядеть на ближних своих сверху вниз. Невысокий рост им в этом не помеха. Ни трехдневная щетина, ни заляпанный грязью камзол, ни даже блуждающий взгляд, присущий пропойце, не в силах были скрыть человека, привыкшего к смиренному повиновению окружающих.
Господин молчал, говорил слуга.
- Комнаты?
Я кивнула, все еще настороженно оставляя дверь полуоткрытой.
- Вы пришли по верному адресу, но кто вас направил ко мне, господа?
- Конюшня?
- Ближайшая конюшня на улице Пти-Огюстен.
- Сколько?
- Во сколько обойдется постой лошадей на конюшне? - переспросила.
Хозяин подал слуге какой-то знак.
- Пять в месяц, - сказал слуга.
- Экю?
- Пистолей.
Хозяин, судя по всему, не имел ни малейшего представления о местных расценках и денег считать не привык. Люди, которые говорят о цене, не взглянув на товар, не вызывают доверия, но дверь я отворила пошире. Не мне рыться в его кошельке, а о новых летних башмаках я грезила с прошлой весны.
- Входите, господа.
Слуга отвесил короткий поклон и удалился с лошадьми. Господин переступил порог.
Вместе с незнакомцем сквозняк ворвался в прихожую. Захлопнулась сама собою дверь. Зазвенели петли. Кринка, что стояла на столе, с грохотом опрокинулась и покатилась по полу. Молоко залило циновку. Вдали залаяли собаки.