- Как позволяете себе вы обращаться со мной как с дворовой девкой? Я всего лишь вернула вам то, что вы потеряли. Сами же и обронили по невнимательности. Вы присваиваете мне намерения шантажировать вас, но неужели вы подумали, что я стала бы кому-то рассказывать о том, чему стала невольной свидетельницей? Что вы за человек, господин Арамис, если подозреваете в других столь отвратные порывы? Мне нет дела до вашей дамы, и уж тем более не стала бы я читать чужие письма! - тут я осеклась, потому что поняла, что солгала.
Не выдержав, я заплакала. Рыдала навзрыд, стыдясь своих слез, но могла силах их унять. Должно быть, настоящий дворянин все же не мог оставаться полностью равнодушным к женским слезам.
- Святые угодники, - пробормотал господин Арамис, прикрыв рот рукой, - в вы ведь правы. Милая женщина, не плачьте, прошу вас!
Теперь, похоже, напуган был сам мушкетер. Только чего он испугался? Слез моих или собственного в них отражения?
- Успокойтесь, ради бога, - он протянул мне платок. - Простите меня, умоляю вас. Я забываюсь, когда речь идет о чести дамы.
Безусловно, честь благородных дам всегда покупается честью простых мещанок. Я не сказала это вслух, тем не менее, господин Арамис понял, чем отозвались во мне его последние слова, и с участием вздохнул, снова пытаясь заглянуть мне в глаза. Тут он, видимо, вознамерился исправить свою грубую оплошность, решив оказать мне величайший знак доверия, и заговорщицки зашептал:
- Поймите, любезная мадам Лажар, эта дама - замужняя женщина. Если кто-нибудь, когда-нибудь узнает... - Молчите, - прервала я его, всхлипывая, - не рассказывайте мне ничего, я ничего не хочу знать. - Но я хочу сказать вам: дело не только в чести, но и в жизни. Ревнивый супруг опаснее палача. Окажите милость, сохраните тайну, если не желаете погубить невинное существо.
Как же, невинное! Благородные господа, видать, только говорить умеют о чести, ведут же они себе с полной противоположностью.
- Да я не знаю даже, кто она такая, жена вашего Потифара! - вырвалось у меня.
Тут мушкетер сперва застыл на месте, а потом звонко рассмеялся.
- Любезнейшая, как же мне отблагодарить вас?! - За что?! - переменчивость настроений господина Арамиса обескураживала. - За то, что вы подарили мне тему для мадригала, которую я столько дней искал! Вы возродили его к жизни! Хотите я зачитаю вам? Вы будете первой, кто его услышит и, быть может, таким образом я искуплю свою вину перед вами. - Делайте, что хотите, - сдалась я.
Раз уж господина Гомера мне не суждено услышать, послушаю хотя бы господина Арамиса.
- Так слушайте же.
Господин Арамис встряхнул платок, к губам прижал новообретенную записку и на лице его на этот раз появилась ангельская одухотворенность. Кому-кому, а ему уж точно подошла бы главная роль в представлении на сцене Бургундского отеля.
Не трубы, не литавры, не фанфары, Не золото, не лавры и не сталь, Лишь ты, лишь ты, супруга Потифара, Способна растворить мою печаль.
Не лира, не виола, не кифара, Не ликованье толп, не звон мечей - Лишь ты, лишь ты, супруга Потифара, Разгонишь тишину моих ночей.
Мечта моя, тебе отдам я даром Судьбу свою и жизнь и смерть отдам, Супруга нежная министра Потифара, Звезда Египта и светило дам.
Господин Арамис мечтательно улыбался, щурясь от августовского солнца и собственного вдохновения.
- А вы даже имени ее не знаете, - сказала я.
Поклонилась и направилась в сторону улицы Феру.
Глава пятая, в которой хозяйка сперва получает цветы, а потом ввязывается в авантюру
«Могу ли я мечтать об искуплении своей вины?», гласила записка, утопающая в букете незабудок. Букет вручил слуга господина Арамиса. Слуга назвался Базеном.
Аккуратно сложенная бумага источала аромат жасминa, почерк был по-женски изящным.
Слуга стоял в дверях, официально потупив голову, при этом всем своим видом выражая плохо скрываемое презрение. Должно быть, он привык служить посыльным к более высокородным дамам. Я перечитывала короткую фразу в седьмой раз.
- Кхм...? - издал нечленораздельный звук Базен, переминаясь с ноги на ногу.
Я приподняла брови.
- Ожидать ли ответа? - Эээ... - я запнулась, плохо представляя, как следует поступать даме, получившей записку от кавалера. - Передайте господину Арамису, что я не стою его беспокойств. Я не держу на него зла и уже обо всем забыла. - Так и передать? Устно? - переспросил Базен с укоризной. - Могу и написать, - поспешила я его успокоить. - Вам, наверное, будет трудно запомнить.
Базен, кажется, очень хотел фыркнуть, но сдержался.