Портос достал кошелек, затем вывернул все карманы и вручил Арамису два пистоля, семь экю, четыре су и одну серебряную цепочку.
Гримо последовал его примеру и обогатил Арамиса десятью ливрами и тремя денье.
Отец Виктор тоже пошарил в закромах сутаны, но нашел лишь анахронистические бумажные ассигнации.
- Этого не хватиГлава сорок первая. Diliges proximum tuum sicut te ipsumт - я не доскачу и до Анжера. - Кольцо, - еле слышно сказал Атос. - Снимите кольцо. - Какое кольцо? - не понял Арамис. - Сапфир на ее пальце. Заложите его. - Я заложу кольцо, - обещал Арамис.
Не задавая лишних вопросов, он подошел к метущейся мадам Лажар и не без усилий снял с безымянного ее пальца фамильную драгоценность графа де Ла Фер.
- Портос, оставайтесь с ними, вы здесь последний здравомыслящий. Уповаю на вашу непоколебимость. А ты, Гримо, присмотри за хозяином.
Отдав распоряжения, Арамис снова скрылся в ночи.
Глава сорок вторая. Remember
Автор, кем бы он ни был, предоставит Арамису скакать галопом в Ла-Рошель на сером в яблоках чистокровном лузитанском скакуне, выпрошенном у конюшего господина де Тревиля под предлогом дела государственной важности, в которое конюший охотно поверил, благодаря знакомству Арамиса с госпожой его, конюшего, кузины, служащей камеристкой у маркизы де Сенесе. Сам же автор останется на горестной улице Феру.
Но тут автору, кем бы он ни был, необходимо совершить краткую паузу и поделиться откровением, которое прольет свет на некоторые обстоятельства, доселе находившиеся в тени.
Итак, на одно короткое мгновение из тени выходит маркиза де Сенесе, дальняя родственница будущего отца Франсуа, Творца «Мемуаров о регентстве Анны Австрийской». Автор выводит ее на сцену, чтобы признаться: эта придворная дама, хоть и ни разу не удостоила страницы данного повествования честью своего благородного присутствия, на самом деле является главным серым кардиналом, а иными словами - катализатором описываемого сюжета.
Ибо близкая подруга Марии Гонзага, маркиза де Сенесе и никто иной, послужила той самой причиной, по которой скрытный Арамис откладывал встречу с герцогиней Неверской, испытывая терпение последней записками, мадригалами и присутствием его посыльной, вдовы Лажар, вместо него самого. Именно по милости этой фрейлины Анны Австрийской вероломный Иосиф Прекрасный скрыл от супруги Потифара свое отсутствие из Парижа, о котором доложил маркизе де Сенесе, пребывающей в это самое время в Авиньоне, вследствие чего мчаться в Ангулем курьером последней выпало его другу Атосу. То, во что это вылилось, восприимчивый читатель, несомненно, еще не забыл.
Сиречь, если внимательный читатель, следуя мудрому совету отца Сандро, на протяжении всего повествования искал женщину, в данный момент он ее нашел.
Возрадуемся же вместе с читателем и, как уже говорилось, покинем ветреного Арамиса на промерзшей дороге в Ла-Рошель (ибо шевалье дʼЭрбле, несмотря на положительные перемены, происходившие с ним, все же заслужил путешествие на юг без всякой помощи и поддержки со стороны автора), и останемся вместе с умирающей мадам Лажар и c ее чудом образумившимися рыцарями на улице Феру, поскольку у него, у автора, то бишь, кем бы он ни был, осталось слишком мало бумаги и чернил, чтобы потратить их на очередное описание тягот путешествия по никудышным французским трактам эпохи раннего барокко, и особенно никудышным в описываемое время года.
На улице же Феру в данный момент Портос вовсе не являл собою эталон здравомыслия, тем более, что ему было известно гораздо меньше, чем Арамису, который и сам терялся в догадках насчет происходящего с Атосом. Но, быть может, именно это ему и помогло - чем меньше знаешь, тем быстрее соображаешь. К тому же следует отметить, что Портос, в силу своих приземленности, прочности и цельности характера, был наименее подвержен влиянию посторонних Творцов. Ведь не будет неуместным предположить, что Портос был более остальных сотворен по образу и подобию самого отца Сандро. А с такими не играют.
Оставшись за главного, Портос сообразил, что помощь нужна Атосу. Он собрался было поднять его на руки, чтобы нести на второй этаж, но Атос отшатнулся от него, как от врага.
- Я не покину помещение, - едва слышно заявил тот, похожий в этот момент на те самые привидения, в которых Портос обычно не верил, а сейчас уже подозревал их наличие, и встал, опираясь на руку Гримо. - Я и шагу отсюда не сделаю.
Он подал Гримо несколько знаков. Слуга придвинул деревянный стул к изголовью больной, Атос опустился на него. Затем Гримо вышел, чтобы вернуться с железной кружкой с вином, которую принялся разогревать над очагом, тремя бутылками, ломтем хлеба, двумя подгнившими яблоками и стаканом воды.