Мушкетер указал на двадцать шесть глав романа, прочитанных им прежде, с которыми хозяйка так и не ознакомилась, сразу отдав их постояльцу. Она пожала плечами.
- По небрежности и по рассеянности, надо полагать. Должно быть, он перепутал бумаги. Он ведь хотел познакомить меня с переводом господина де Гомера. Оплошность.
Атос рассмеялся, но тут же снова сделался серьезным.
- Второе. Мы созданы отцом Сандро для другого плана, мы - марионетки в его руках и он волен делать с нами все, что пожелает. При этом, клянусь честью, я действовал и продолжаю действовать по собственной воле. Как такое возможно?
Хозяйка уже знала, как ответить на этот вопрос. Да и сам Атос знал на него ответ.
- Истинный Творец, благосклонный Творец обладает всеведением, но предоставляет своим созданиям полную свободу действия, согласно тому, какими сотворил их. Он создает канву их судеб, но выбор отдает им. Все мы ограничены своей физической природой, но внутри у нас безграничное воображение. Ограниченные смертью, мы свободны жить. Так мне думается.
Именно так думалось и Атосу.
- И все же, кто подлинный Творец этого повествования? Отец Сандро, Оноре или Альфред? Отец Виктор? Быть может, брат Огюст? Или вы, моя госпожа, все это создали, пойдя наперекор воле рассеянного нашего Создателя, за что заплатите непомерную цену?
С неизбежной грустью Атос посмотрел на нее.
- Что вы! - запротестовала хозяйка. - Я готова платить и должна это сделать, потому что так поклялась перед алтарем четырех евангелистов. Но все мы сотворили это вместе, включая вас самого, Арамиса, Портоса и даже Гримо и Базена. Создатель никогда не бывает одинок. Господу нашему необходим дьявол, и даже отцу Сандро необходим брат Огюст. Каждый отвечает за ближних своих, как за себя самого. Ни один человек не остров.
(Автор, кем бы он ни был, обязан доложить, что разбуженный этими словами преподобный Джон недовольно нахмурился, ошибочно вообразив плагиат там, где ему всего лишь был отвешен нижайший поклон).
- Но это уму непостижимо! - изумился Атос. - Как можно одновременно быть и творцом повествования, и его же протагонистом? - Такова жизнь, - уверенно ответила умудренная опытом хозяйка. - Все мы узники своих характеров и ломаем темницы историями, которые рассказываем о самих себе. Нам повезет, если мы будем услышаны.
Атос остался доволен ответами, но третий вопрос не давал ему покоя.
- Вы ведь не открыли главного, - сказал мушкетер, утомленно откинувшись на спинку стула и потирая глаза. В самом деле, это фехтование пером было гораздо утомительнее стычки с двадцатью головорезами. - Я ничего не утаила, - удивилась хозяйка. - Кроме собственного имени. - Что в имени тебе моем? - спросила хозяйка, никогда не читавшая архимандрита Сандро, тезки ее создателя. - Имя есть память, - ответил Атос, - сердце, где вы живете. Я не позволю, чтобы в этом повествовании вы, подобно жене Потифара, остались безымянным персонажем. Как звать вас, сударыня?
Рассмеялась хозяйка. Весь дом на улице Феру отозвался на ее смех. Зазвенели окна, дверные замки, затворы ставень, утварь в кухонных шкафах, гвозди в стенах, забытые впопыхах четки Арамиса, завернутые в платок, перевязь Портоса, кинжал и шпага Атоса.
- Марта, - ответила женщина, принявшая его в дом свой.
Глава сорок третья. Суд
Оставалось еще несколько суток, дней, ночей или часов до тех пор, пока Создатель не разведет персонажей, как мосты, чтобы расчистить путь огромному величественному кораблю в твердом переплете под названием «Три мушкетера».
Название рукописи несколько озадачивало Атоса, потому что мушкетеров должно было стать четверо, и Атос не мог понять, почему Творец лишил их апрельского знакомого, по сути, главного персонажа этого повествования, места в заглавии. Неужели и тут все дело было в его рассеянности?
Приходилось признать, что у этого Творца были странные отношения не только с названиями, но и с именами. Впрочем, как говорил преподобный Вильям, «что значит имя?». В любом случае, автор, кем бы он ни был, готов освободить Атоса от этих пространных рассуждений, ибо обо всем этом любопытный читатель может поинтересоваться у падре Умберто, Создателя другого романа о розе.
Роз в прошлом абзаце, как, несомненно, заметил внимательный читатель, указано не две, а целых три. Истинное ремесло современного романиста заключается в том, чтобы в каждую строку вместить больше отсылок и аллюзий, чем кажется на первый взгляд. Сюжеты в нашу эпоху перестали быть кому-либо интересными, и лишь заумные интертекстуальные головоломки способны привлечь внимание пресыщенного читателя. Автор, кем бы он ни был, именно этот навык и собирался осваивать, взявшись за сей многостраничный труд.