Портосу доверили важнейшее поручение - именно он отправился к аббатству Святой Женевьевы, чтобы самолично передать рукопись хранителю апокрифов. Более того, предприимчивый Портос возвратился не с пустыми руками - ему удалось выручить за мемуары графа де Ла Фер два пистоля, на которые Гримо купил съестного.
- Мемуары графа де Ла Фер? - возмутился Атос. - Черт возьми, Портос, но я же вам сказал - рукопись принадлежит авторству Марты Лажар, ей, и только ей.
Портос лишь развел руками.
- За графа де Ла Фер дали два пистоля, а за вдову Лажар не дали бы и двух су. Не умирать же нам с голоду. - Может, это и к лучшему, - сказала хозяйка, которая была от природы сильна в логике. - Вероятность, что мемуарами графа заинтересуются четыреста лет спустя, выше шанса, что мемуары мещанки вызовут интерес кого бы то ни было.
Атосу пришлось нехотя согласиться и отдать должное рассудительности Портоса.
- Возьмите себе мою шпагу, - сказал Атос.
Гигант снова впал в недоумение.
- Какую шпагу? - Ту, что висит на стене моего кабинета. - Вы одалживаете ее мне?! - не веря своим ушам, воскликнул Портос. - Но сезон балов еще не начался, а в последние дни я не успел никого вызвать.
Атос не мог отказать себе в последнем удовольствии, заранее предвкушая возмущение Творца.
- Я вам ее дарю, делайте с ней, что хотите.
Прошли еще несколько суток, ночей или часов. Постоялец готов был поторопить время и влюбиться в хозяйку на несколько дней раньше предреченного им самим, но раздался стук каблуков и распахнулись двери.
- А вот и сам Потифар.
Атос провозгласил это с грустью, но он был готов, сосредоточен и решителен, чего нельзя было сказать о хозяйке.
Потифар оказался добродушным толстяком, от которого за версту несло бонвиванством. Вместе с ним в опочивальню с несколько блуждающим взором вошел Арамис, а также молодой и очень серьезный семинарист с насупленными бровями. Следом за ними появился и Гримо.
- Черт меня подери! - воскликнул толстяк, хватаясь за голову. - Я же предупреждал вас! - подхватил его помощник.
Арамис ничего не сказал, лишь мечтательно улыбнулся и слегка покраснел - двое персонажей возлежали на одной постели, голова хозяйки покоилась на груди постояльца, его батистовая рубашка была распахнута.
Портос, сo шпагой времен Франциска I на перевязи, надменно прошествовал в помещение. Инкрустированный драгоценными камнями эфес сверкал и переливался в свете свечей всеми цветами радуги.
Должный эффект был произведен. Отец Сандро, собравшись было заговорить, поперхнулся и закашлялся.
В облике отца Сандро и в его манере держаться Атос безошибочно узнал черты Портоса, но и потайное дно священника от него не скрылось - за жизнелюбивой наружностью скрывались глубокие чувства: врожденное величие, высокомерность, гибкий и острый ум, презрение к глупцам и даже легкая обида на общество. В этом подводном течении граф опознал свое собственное искаженное отражение. Молодой же семинарист неуловимо напоминал Арамиса, будто был его старшим братом, который надел сутану, так никогда и не став мушкетером. Более того, в цепком, любопытном и вызывающем взгляде брата Огюста Атос распознал того, с кем ему еще не довелось встретиться. Генетика сильная штука, даже в эпохе раннего барокко, в которой никто о ней слыхом не слыхивал - да простит читатель автору, кем был он ни был, сей русизм.
- Невероятно, - заново обретая дар речи, произнес толстяк. - Ах да, дети мои, я забыл представиться - ваш отец Сандро. - Монсеньор.
Атос, и не думая вставать с кровати, все же отвесил Творцу короткий почтительный поклон.
Святой отец сложил губы в форме заглавной буквы «О» и застыл на месте, а семинарист с укоризной хлопнул его по спине.
- Что я вижу?! - вскричал брат Огюст. - Вы с ума, что ли, все посходили? Господин Арамис всю дорогу докучал мне пелагианской ересью и отдачей Спасителя, а теперь это! Где же та благочестивая женщина, что исповедовалась в низменных страстях, намереваясь умерщвлять свою плоть? Где хладнокровный и невозмутимый Атос? Где приземленный Портос? И, главное, куда вы дели мою Анну де Бейль? Как вам не стыдно, господа?! Как вам не совестно?!
Отец Сандро не выдержал, прыснул и расхохотался, трясясь и подпрыгивая на месте.
- Вам смешно?! - брат Огюст обратил на него испепеляющий взор. - Ничего потешного я тут не вижу. Произвол и беззаконие, бедлам и бардак. Абсурд. Балаган. Дешевая комедия дель арте. - Не отзывайтесь презрительно о великом жанре, брат мой, - произнес отец Сандро, высморкавшись в большой клетчатый платок и утерев им слезы. - Не будь его, мы бы с вами жевали хлеб сухой. - Все бесполезно! Столько усилий, потраченных во имя хронологической точности! Столько трудов, чтобы увязать и без того распадающийся сюжет! Столько бессонных ночей! Столько исписанной бумаги! Столько рукописей, пактов, летописей, церковных книг, писем, судебных протоколов и мемуаров современников - и все впустую! Одним махом они отменяют все, вымарывают все, рвут бесценные, кровью писаные листы и бросают на ветер! Невозможно! Непоправимо! Давно следовало оставить его подыхать у рынка Пре-о-Клер, а ее просто вычеркнуть, ни единого слова о ней не оставив.