Отец Сандро поставил рюмку на стол.
- В любом случае, никто и не заметит исчезновения хозяйки из текста. Читатель нынче невнимателен к деталям, они его не интересуют, что я и пытаюсь неустанно доказать отцу Оноре, но разве он готов прислушаться к истинному романисту? Нет, не готов. Но не высший суд, а время рассудит нас. Так вот. Что я говорил? Ах, да, я хотел сказать, что в книжном издании ее не будет. Отныне Атос живет на улице Феру, в двух шагах от Люксембурга, где снимал две опрятные комнаты. И точка. Кто там ему это квартиру сдавал - молодая красивая женщина или дряхлый фальшивомонетчик, никого интересовать не будет, ибо интересен Атос, и больше никто. А нежные взоры, освещающие его неприступность и презрение к женщинам, на Атоса может кидать хозяйка трактира на улице Сервандони. - Могильщиков, - поправил брат Огюст. - Пусть будет Могильщиков, велика важность. Следовательно, вдова Марта Лажар, квартирная хозяйка графа де Ла Фер, приговаривается к вечному забвению, без права на образ, голос, взгляд, фразу, слово, строчку и букву в повес... - Постойте! - проговорил Атос, вставая.
Глава сорок четвертая. Страшный Суд
Отец Сандро вынужденно замолчал, любуясь своим персонажем. Его можно понять - было чем залюбоваться. Автор, кем бы он ни был, вполне допускает иную трактовку, признавая за читателем право на собственное восприятие, и все же вынужден предположить - никого прекраснее и благороднее отец Сандро за весь свой богатейший век так и не смог вообразить.
Атос, величественный, несмотря на босые ноги и перекосившуюся на груди распахнутую рубашку, спокойный, трезвый и хладнокровный, будто не его вечность вершилась сейчас, а всего лишь дает аудиенцию король, обогнул стол и оказался лицом к лицу с Создателем.
Атос был ниже ростом, но, глядя на него сверху вниз, отец Сандро почувствовал, что от него убавилось дюйма два, а может быть, даже и три. Автор, кем бы он ни был, вынужден сообщить, что даже сам Творец не избавлен от гипертрофированной идеализации, вызванной заниженной в некоторых сферах душевной жизни самооценкой.
Атос понимал, что единственную возможность осуществить задуманный им план под названием «Память» он получит лишь в том случае, если Создатель оставит в повествовании хоть одно упоминание о Марте. Ведь если он вычеркнет хозяйку с улицы Феру, никто не станет разыскивать исчезнувшую женщину, и их совместная рукопись навеки затеряется во тьме эпох.
Атос обязан был добиться у Творца правa на лазейку для будущего читателя, который, по воле случая узнав в повествовании обстоятельства собственной жизни, которые заставят его невольно отождествиться с проходным персонажем, или из-за жгучего любопытства к случайным деталям не поленится отправиться на поиски первоисточника. Вступив на этот путь, читатель, кем бы он ни был, станет восприемником вдовы Лажар, вследствие чего сам неизбежно превратится в автора.
Преданный этот читатель, кем бы он ни был, обязан в эту самую минуту снять шляпу и, подметая перьями вымощенный каменными плитами пол своей квартиры в иерусалимском предместье Ар-Хома, отвесить земной поклон графу де Ла Фер, превратившему его в автора.
Автор, кем бы он ни был, в этот самый момент более не желает быть кем попало. Автор обретает образ. Автор зажигает сигарету «Вог» зажигалкой «Клиппер» и мечтательно глядит широко раскрытыми глазами на холмистый ландшафт.
Между редких низких кустов, нарушая нетронутый веками библейский покой, порою проезжают армейские джипы, блюстители бессмысленных границ. Муэдзины на высоких белых минаретах заунывно выводят призыв к полуденной молитве, и восточная их тоска передается автору, подпевающему: «Аллах велик».
В преддверии Судного Дня трубит рог в сефардской синагоге и автор молит Создателя в эти Страшные Дни отпустить ей все грехи перед высшей инстанцией и перед ближними. Пусть этот день завершится хорошей подписью.
Бьют колокола на Базилике Рождества Христова. Вьется по иссушенным солнцем холмам тропа в Вифлеем. И автор, подобно волхвам, бредущим за звездой, отправляется в путь за прекрасной и величественной тенью чужого воображения. Она уже почти настигла ее, в мольбе протягивает руки, пытаясь ухватить за плащаницу, но тень удаляется, ускользает, и гордо ступает прочь в свою судьбу.
«Он оставил одежду свою в руках её», - думает автор и открывает в браузере новую закладку транслита. Ведь автор не умеет печатать кириллицей, и воспроизводит текст латинским шрифтом, переведенным электронным переводчиком в буквы русского языка. Автор при этом не лжет, а открывает истинное положение вещей.