Отец Сандро погрузился в раздумья, поливая при этом сметаной и малиновым вареньем крепы а-ля-рюс. Все присутствующие взирали на него с нетерпеливым ожиданием.
- Вы все это записали? - обратился, наконец, отец Сандро к помощнику. - Разумеется, записал. - Покажите.
Брат Огюст извлек какие-то помятые бумаженции из рукава сутаны. Отец Сандро просмотрел их беглым взглядом, прищурился, нахмурился, с порицанием покачал головой и запрятал их в свой собственный карман.
- Дрянных писак пустая пачкотня у вас вошла уж в правило, как видно. Иначе говоря, господин Крючкотвор, верховный суд обвиняет вас в полном отсутствии полета мысли и вдохновения... Дьявольщина, ну что вы вскакиваете каждый раз, как чертик из табакерки? Сидите смирно, мы на суде. Гримо, усадите его на место, как положено приставу. Итак, суд пришел к следующему заключению. Вы имеете право на свою точку зрения, брат мой, поэтому я не разорву к чертовой матери ваши каракули, а сберегу их в своих архивах, и пусть потомки нас рассудят, если обнаружат ваши художества. Я им не помешаю в этом благородном деле. Но за то, что вы бросили сюжет на кульминационной точке, оставив сына моего, графа де Ла Фер, погибать, а мадам Лажар - заниматься экспромтами в стиле нашего любезного камергера Фредерика, чье непосредственное влияние, сестрой Авророй приумноженное, столь заметно на отце Альфреде... Короче говоря, вы приговариваетесь к... Отпустите ему сперва грехи, шевалье дʼЭрбле. - Отпускаю вам все грехи ваши, - с печалью произнес Арамис, осеняя воздух крестным знамением. - Вы, брат Огюст, приговариваетесь к тому, что имени вашего, когда «Три мушкетера» оденутся переплетом, на обложке не будет. К забвению потомков, иначе говоря, приговариваетесь вы. - А?!
Брат Огюст, потеряв дар речи, уже собрался вскочить, но Гримо твердой рукой пригвоздил его к стулу.
- Я не понимаю! Но почему?! Каким образом? Это произвол! Это насилие над личностью! - обрел слова семинарист, пытаясь вырваться из цепкой хватки Гримо. - При чем тут я? Каким образом оказался я на скамье подсудимых? Суд обвинял вдову Лажар и вы уже готовы были вынести ей приговор, пока опять не вмешался этот самозванец де Силлег! - Не называйте так его сиятельство графа де Ла Фер, - вежливо попросил Арамис, - или и мне придется от вас отвернуться, сударь. - Ах да! - хлопнул себя по лбу отец Сандро и комната слегка качнулась. - Да, это. Конечно, я запамятовал, запамятовал. Мадам Лажар. Суд возвращается к вам. Что же я хотел сказать, прежде чем суд принялся обвинять вас, брат мой?
Отец Сандро по привычке обратил вопрошающий взгляд на брата Огюста, но тот отвернулся от Создателя. Отец Сандро пожал плечами, пытаясь самостоятельно восстановить ход своих мыслей. Задача была не из легких.
- Вы говорили, монсеньор, что пустили нас на самотек, - пришел на помощь Атос. - Благодарю, благодарю покорно, сын мой. В самом деле, я пустил вас на самотек. Я покинул вас, доверив ваши предысторические судьбы господину Крючкотвору и вашим свободным волям, но вы, вы, дети мои, забыли обо мне, и доверять мне перестали, отвернувшись от меня совсем, как последние еретики, и ополчились против меня, взбунтовавшись. Да, вы сами худо-бедно справлялись, но никто не умер, и за это правосудие не предаст вас анафеме, хоть вы и заслужили ее сполна. - Как это «никто не умер»? - снова вскричал брат Огюст. - А Шарлотта Баксон? - Кто такая Шарлотта Баксон, монсеньор? - удивился Атос. - Жена ваша, - ответил брат Огюст. - Куда ее прикажете подевать из повествования, отец мой? Двадцать пять глав в «Ле Сьекль»! Тысячи читателей! Контракт с издательством! Шутить изволите? Ее уж точно не вычеркнуть. Я не позволю! - В самом деле, - вспомнил отец Сандро, снова впадая в раздумья. - Ну и что? - вдруг вмешался Атос невозмутимым тоном. - Как это «ну и что»? - возмутился брат Огюст. - Пустяки. На протяжении двадцати шести глав никто и не догадывается, что она моя жена. Исходя из этих глав, миледи может быть кем угодно, и вовсе не той, кого казнила Марта. Ничего не придется переписывать. Придумайте ей другую предысторию, монсеньор, ваше воображение неистощимо. Черт возьми, пусть она будет женой Портоса.
Брат Огюст открыл рот и на долгие мгновения забыл его закрыть.
- А он чертовски умен, - расцвел отец Сандро, показывая пальцем на Атоса. - Она хороша собой? - спросил Портос. - Весьма и весьма, - пришлось признать Атосу. - Знатна? - О да. - Богата? - Сам сатана наделил ее всеми дарами, доступными человеку, - глухо изрек Атос. - Не надо больше этой шарманки, сын мой, она мертва, все в порядке, - постарался приободрить его отец Сандро. - Нет, я не согласен, - мотнул головой Портос, усиленно борясь с соблазном ради желания произвести впечатление на отца Сандро. - Вам не довольно того, друг мой, что вы в своем мнимом превосходстве дарите мне вашу фамильную шпагу, так теперь еще и женой хотите одарить с вашего графского плеча? Я бы и проглотил самолюбие, и может быть, даже согласился бы взять эту леди в жены, чтобы помочь вам и избавить вас от ее присутствия, но нет, я не могу этого сделать. - Но отчего же, сын мой? Не бросайте брата своего в беде. - Вы назвали ее «миледи», а это значит, что она англичанка! A я ни за какие деньги не готов связать свою судьбу с англичанкой, даже ради Атоса, увольте. - Не ссорьтесь, дети мои, - с умилением улыбнулся отец Сандро. - Давайте отдадим ее шевалье дʼЭрбле. - Прошу прощения, отец мой, но вы, кажется, слишком много выпили. Я собираюсь стать аббатом, у меня не может быть жены. - Вот именно, - буркнул брат Огюст.