Ночные визиты и подутренние сделались в порядке вещей, а поскольку в доме моем не было внешней лестницы, а лишь только внутренняя, каблуки и шпоры господина дʼАртаньяна будили меня до петухов, когда он вваливался в коридор после дежурства, пьянки или очередной дуэли, чтобы обо всем срочно рассказать господину Атосу, будто невозможно было дождаться рассвета. Но больше чем саму себя, мне было жаль несчастного Гримо, который, очевидно, спал только тогда, когда спал его хозяин, а хозяин его спал очень редко. А уж когда господин Атос его колотил, тогда совсем пиши пропало. Как он только терпел своего хозяина? И, главное, зачем?
Чего только не вытворяли эти мушкетеры, чтобы не заскучать! Однажды, например, господин дʼАртаньян ввалился в дом в женской одежде и помчался наверх к господину Атосу с таким видом, будто за ним гнались все черти преисподней. Зачем он так вырядился, одному богу известно. Не стану скрывать, что, несмотря на предрассветный час, меня все же рассмешил его облик. Вообще господин дʼАртаньян был смешным человеком. Все в нем располагало к радости и веселью. До определенного момента, не скрою, но года три это все же продолжалось. Должно быть, именно этой своей жизнерадостностью он так полюбился моему постояльцу, который был полной противоположностью гасконского дворянина (господин дʼАртаньян был родом из Тарба) и смеялся очень редко, чтобы не сказать «никогда».
Впрочем, после случая с женским костюмом мой постоялец на некоторое время помрачнел пуще прежнего, выглядел как тень самого себя и пил больше, чем всегда. С другой стороны, трудно утверждать, сколько именно он пил всегда, потому что предел того, что он мог выпить, всегда был неопределенным. С третьей же стороны, именно после этого маскарада, все четверо вояк чудесным образом обрели снаряжение, лошадей и седла, за которыми гонялись недели две. В то самое время наш правоверный король, слава ему небесная, выступал на гугенотов. Вооружившись до зубов и оседлав прекраснейших лошадей (где только они их выкопали?), все четверо отправились красоваться по улицам Парижa. Прохожие расступались и, разинув рты, глазели на кавалькаду. Признаться честно, я и сама никогда прежде не видела ничего красивее этого парада из четверых молодых рыцарей на вороных скакунах.
Но я покривила душой, сказав, что господа мушкетеры гонялись за экипировкой. Обмундирование интересовало лишь только господ Портоса, Арамиса и дʼАртаньяна. Господин же Атос в это самое время заперся в своих комнатах и никуда из них не выходил. Но от этого было не легче, поскольку трое его друзей беспрерывно колотили в двери, а в этот период их жизни были они особенно беспокойны, задиристы и громогласны.
Больше всего на свете эти люди обожали красоваться перед зеваками. Должно быть, поэтому господин Атос не выходил из своих комнат столь длительное время - не в чем было красоваться, так как свою лошадь, седло, а может быть еще кое-что он пропил. В этом не было ничего удивительного, потому что однажды он пропил Гримо. После нескольких дней отсутствия, во время которых роль лакея при королевском мушкетерe исполняла ваша покорная слуга, будто не было у нее иных дел и забот, Гримо все же воротился, слава богу. Говорили, что Гримо был выкуплен за счет заложенного какому-то швейцарцу Мушкетона, слуги господина Портоса. Мушкетон же вышел из рабства на свободу благодаря мадригалу, проданному господином Арамисом некоему аббату-иезуиту. Говорили, что мадригал был посвящен жене египтянина Потифара.
Иначе говоря, затишья было не видать.
Но в любом случае, господин Атос никогда ни в чем не отказывал своему юному другу и был готов привечать его и утром, и вечером, и поздней ночью, даже если сам валился с ног. А когда господин дʼАртаньян уходил или засыпал, и я наконец могла предаться молитве в благостном затишье, в дверь снова колотили, и господин Арамис, Портос или оба они сразу требовали внимания, еды или вина. Иногда, если их слуги были чем-то заняты или же у них не хватало денег на жалование слугам, эти господа просили меня застирать их плащи, запятнанные кровью, пылью, грязью или всем этим вместе взятым. Признаюсь, как и господину Атосу, я затруднялась им в чем-либо отказать
И все же следует отблагодарить Пресвятую Богородицу за то, что хоть женщин у господина Атоса никогда не бывало. Почему их у него никогда не бывало, не было известно никому. Господин Атос женщин не жаловал, и ничего тут не попишешь. У меня были некоторые предположения на этот счет, но я ни с кем, кроме кюре из нашего прихода Сен-Сюльпис, ими не делилась. При этом, то обстоятельство, что его домовладелица была женщиной, постояльца ничуть не смущало. Но с другой стороны, женщиной я была в его глазах настолько же, насколько была женщиной твоя табуретка. Ну да ладно. Не хватало еще...