Ведь уже в августе мой постоялец познакомился с господином Портосом. Правда, новая дружба сперва не очень помогла господину Атосу в его глубокой и ничем не объяснимой печали - необъяснимой потому, что молод он был, статен и красив, как черт - а мне так вообще жить расхотелось, поскольку господин Портос, когда шел разгром, с радостью присоединялся к буйству и не только ломал вещи, но и громко хохотал при этом. Однажды статуэтку мою любимую разбил. Я расплакалась. А он говорит: «Ничего страшного, я подарю вам цветы, завтра же, милая хозяюшка!». И куда мне их ставить прикажете, если вчера благородные господа расколотили вазу?
Так вот, господин Атос разобьет что-нибудь, и сразу впадет в безмолвствие. А господин Портос утихомириваться не желал, и одной разбитой тарелки ему никогда не хватало. Тогда уж господин Атос принимался ему выговаривать. Должно быть, именно это его спасло, потому что, приструнивая господина Портосa, господин Атос каким-то непонятным образом и себя приводил в чувство. Может быть, видел себя со стороны в облике разбушевавшегося друга, и стыд его охватывал. A пытаться образумить господина Портоса - что успокоить бушующее море. Мало того, что он силен как бык, так еще и ростом с колокольню. Господа мушкетеры боролись друг с другом врукопашную. Прямо в столовой. Иногда этот одерживал верх, иногда тот, но потом, несмотря на синяки и шишки, оба были так довольны, словно взяли штурмом гугенотскую крепость. Господин Портос тоже был очень красив. Только по-другому, по-здоровому. Когда они дрались, я громко голосила. Но разве кто меня слышал?
К счастью, вскоре они перестали пить и драться внизу, в столовой, и начали драться и пить наверху, в комнатах постояльца. Видать, мой беспрерывно встревоженный вид и испуганные глаза все же послужили им упреком. Из-за них я совсем отощала и, подобно своему постояльцу, тоже начала терять человеческий облик, о чем мне не преминул сообщить мой верный ухажер, хозяин сырной лавки. Но я его заигрываниям противостояла, будто сама была неприступной крепостью, как бы вы чего не подумали.
Некоторый период затишья наступил после того, как господа Атос и Портос познакомились с бывшим семинаристом, каким был в ту пору господин Арамис. Я думаю, его изгнали из Церкви за то, что он, в отличие от господина Атоса, слишком сильно любил женщин и не желал ими жертвовать во имя обетов. Я прекрасно понимала Церковь, поскольку господин Арамис был настолько красив, что пожертвовать господу богу такую красоту было бы богохульством. В общем, слава богу, что этого не произошло, за что, думается мне, немало благородных дам возблагодарили Церковь.
Трое молодых господ в тот период много времени проводили на третьем этаже, откуда доносился звон металла - это они обучали господина Арамиса фехтованию. Вероятно, они его очень быстро обучили этому благородному делу, верой и правдой служащему возвышенной цели убивания живых людей. Господин Арамис был юношей весьма и весьма талантливым, сразу было видно, потому что все схватывал на лету - и благородные манеры господина Атоса, и ругательства господина Портоса, и совсем скоро превратился в настоящего мушкетера и даже получил голубой плащ с серебряными крестами. По такому поводу господин Арамис подарил мне старые деревянные четки. Вероятно, он решил пожертвовать ими, раз уж ничем другим не получилось.
Я сказалa, что-то был период затишья, поскольку, несмотря на новообретенные мушкетерские повадки, господин Арамис по природе своей был человеком тихим и приятным - само благодушие. Он благотворно влиял на моего постояльца своей тактичностью и предусмотрительностью. Господин Арамис никогда ничего не ломал и не крушил, a напротив, лишь созидал. Он творил поэзию, как сказал однажды господин Атос. И было, было время, когда господа Атос и Арамис ничего не пили, провожали на улицу Старой Голубятни господина Портоса, потом возвращались, и вместе читали стихи и книги на латыни. В такие моменты мой постоялец был похож не на самого себя, а на какого-то другого человека, с которым я никогда не встречалась, но он вполне мог бы мне понравиться. Этот человек был одухотворенным, не лишенным мечтательности и, даже, кажется, мог похвастаться блестящим умом. Но это случалось крайне редко. Обычно он был больше похож на человека, потерявшего не только ум, но и рассудок. И хоть это две разные вещи, как я давно уже поняла, отсутствие любой из них пагубно влияет на состояние человеческой души.