- Что с вами? - спросил пленник удивленно. - Что вы себе придумали?
А это был первый раз, когда я видела господина Атоса настолько удивленным, так что, надо сказать, сама нешуточно удивилась.
- Это вы себе что-то придумали, - ответила я. - Вы ранены и должны выздоравливать. - Я совершенно здоров, - заявил господин Атос, покачнулся и схватился за перила. - Ну и вот, - сказала я веско. - Стыд вы, что ли потеряли, милостивая госпожа? - спросил он с таким видом, будто я пыталась заставить его самолично прибираться в доме и вытирать пыль, однако очень быстро образумился. - Да, в этом месяце я заплатил вам всего лишь за одну неделю проживания, поскольку на большее мне не хватило. Но, клянусь честью, я собирался исправить эту прискорбную оплошность сегодня же, ведь сегодня второй понедельник месяца. И все же не успел, поскольку меня чуть не убили. За это прошу вашего прощения. Я собираюсь возвратить вам долг в самом скором времени, но, ежели мое присутствие тяготит вас, почту за честь, расплатившись с вами за весь апрель, найти себе новое жилье. И хоть мне бы и не хотелось так поступать, ведь, как вы правильно заметили, я испытываю слабость к постоянству, если буду вынужден, я именно так и поступлю.
Вот так он всегда говорил, когда раскрывал рот, что случалось крайне редко, но все же бывало, бывало. Так вот, когда он решал заговорить, то выражался так, будто находился в тронной зале. Но в прихожей на улице Феру слова его звучали смешно, как у комедиантов на сцене Бургундского отеля. Может быть, именно поэтому господин Атос всегда предпочитал отмалчиваться - чтобы не выглядеть комедиантом. Но я все же не смогла удержаться от улыбки.
- Я вызываю у вас усмешку? - спросил господин Атос, становясь белее своего собственного безупречно отглаженного воротника. - Не вы сами, а ваше поведение, - сказала я, проявляя не присущую мне наглость, но помня о том, что обещала лекарю. - Вы потеряли полведра крови и при этом собрались куда-то идти. Да вы не дойдете и до улицы Вожирар. Уж простите, но это забавно. - Отдайте ключ, любезнейшая, - спокойно проговорил мой постоялец. - Ни за что не отдам. - Что вы себе позволяете, мадам Лажар?
По фамилии он меня очень редко называл, а особенно с таким презрением. Я даже обрадовалась, что возмутила его спокойствие.
- В моем доме я хозяйка, и я заявляю вам, что вы никуда не пойдете.
Господин Атос, кажется, растерялся. Подобно господам Портосу и Арамису, и даже больше их, он терпеть не мог, когда ему перечили. Но именно благодаря моему сопротивлению он сейчас разговаривал со мной. Я снова улыбнулась. Вероятно, будь у меня перчатка, которую я бросила бы ему в лицо, или шпага, которую могла бы обнажить перед ним, нападая, он бы со мной подружился. Чем черт не шутит? Благородные господа ведут себя крайне непредсказуемо.
- Уйдите с дороги, - сказал господин Атос. И неожиданно добавил, будто оправдываясь: - Меня ждет капитан. Я не могу не явиться. Невозможно, чтобы гнев его величества пал на голову моих друзей, пока я отлеживаюсь, как барышня после обморока. - Вы тяжело ранены, - сказала я. - При чем тут барышни? - Действительно, не при чем. Поэтому посторонитесь. - Иначе вы примените силу? - совсем расхрабрилась я.
Господин Атос опешил. Он никак не ожидал, что я проявлю характер. Его можно было понять - за три с лишним года нашего знакомства мой характер, даже если он у меня и был, перед господином Атосом никак не вырисовывался. Но его недоумение тут же сменилось презрением. А если бы кто и мог описать пренебрежительность, что появилась на лице моего постояльца в данный момент, то точно не я.
- Милейшая, - сказал мушкетер его величества, - мы с вами зря тратим время, дорогое как мне, так и вам. Отоприте дверь, ибо жизнь коротка, а я спешу.
Вот это совсем на него не было похоже и даже отдаленно напоминало откровенность.
- Я весьма рада, господин Атос, что вы наконец стали дорожить своей жизнью, но не стоит принимать таких решений, подвергая себя смертельной опасности. - Однако я пока еще жив. - Живее некуда, - пробормотала я.
Тут господин Атос совершенно неожиданно улыбнулся. И как же он улыбнулся! Так, будто знал заранее, что в этот самый день ему суждено встретиться с тем, кто его оживит.
- Мадам Лажар, неужели вы не видите? - Вижу, - ответила я. - Вы живы. И мне вовсе не хочется, чтобы подобное положение дел внезапно оборвалось.
Тут господин Атос на меня посмотрел, да так, будто видел впервые в жизни. То есть меня саму, вдову Лажар, а не назойливую, причитающую табуретку. Даже не знаю, чем это было вызвано. Месяц апрель всегда положительно сказывался на моем жильце, в отличие от месяцев июня и июля, в которые он становился совершенно несносным и был не похож не только на рассудительного человека, но и на человека вообще. Апрель был хорошим месяцем, я сама его любила, ибо он был месяцем Воскресения.