Атос посмотрел на хозяйку сверху вниз и во взгляде его была бесконечная благодарность, но он увидел ее слезы. А она - его.
- Вы плачете. Я вас обидел.
Но хозяйка с улицы Феру плакала не потому что Атос безжалостно оторвался от ее тела, а потому что понимала - в этот час прозрения он прощает себя.
- Я люблю вас, - сказалa хозяйка, - хоть и не знаю вас совсем.
- Вы благородная женщина, - сказал Атос и подал ей руку. - Вставайте. Нам некуда спешить.
Хозяйка поднялась с кровати.
- Я мог бы обесчестить вас и не пожалеть об этом. Мы могли бы подарить друг другу блаженство, и не было бы на свете людей, счастливее нас, но какой в этом толк? Вы стали бы моей, а потом я покинул бы вас, а вы бы перестали уважать себя. Минута блаженства ради долгих лет тумана? Нет, сударыня, не в этот раз.
- Вы чужой мне человек, ваше сиятельство, - сказала хозяйка, - нам не суждено было встретиться. Но прихотливая рука Творца направила вас в мой дом, чтобы... а впрочем, кто знает, зачем?
- Я знаю, - с уверенностью сказал Атос. - Затем, чтобы мы познали друг друга. А разве не для этого живем мы на белом свете? Идите ко мне.
И он раскрыл объятия, по собственной воле приглашая ее войти в свой замок. Барьер рухнул, хозяйка переступила порог и уткнулась лицом в грудь Атоса. Безудержные рыдания сотрясали ее тело, очищая и осветляя душу. Атос обнял ее и бережно держал в своих руках, пока слезы не унялись и дыхание не наладилось.
В руках этого человека хозяйка поняла, что даже когда уйдет, он навсегда останется с ней, и что нет благодеяния выше, чем усмирение собственной страсти во имя покоя другого. Вот что значило возлюбить ближнего, как самого себя.
Почувствовав, что хозяйка приходит в себя, Атос осторожно отстранил ее, но взгляд его был прикован к ее лицу и она могла распознать в нем любовь, хоть любовь эта была совсем иного качества, чем та, которую она могла себе представить. И сама она почувствовала этот новый вид любви, незнакомый ей прежде. То была любовь ее к самой себе.
Атос взял ее за подбородок, приблизил лицо ее к своему и поцеловал в лоб.
- Сударыня, скажите мне, - попросил он ласково, улыбаясь своей чарующей улыбкой, - каково ваше имя?
Хозяйка рассмеялась и весь дом на улице Феру зазвенел от ее смеха. Зазвенели окна в деревянных переплетах, затворы ставень, дверные замки, утварь в кухонных шкафах, кинжал и шпага Атоса. Зазвенело сердце Атоса и на этот звон отозвалась его память.
- Марта, - ответила хозяйка.
Атос служил мушкетером под начальством дʼАртаньяна до 1631 года.
Все это время он продолжал жить
на улице Феру.
Послесловие
За ее судьбой от 1622 года и вплоть до 2017 трудно проследить.
Можно предположить, что она была куплена у книготорговца настоятелем аббатства Святой Женевьевы, который интересовался светскими мемуарами исключительно по умозрительным причинам; украдена из монастырской библиотеки послушником, которому было присуще некоторое сожаление о принесенной господу жертве, вследствие чего он испытавал греховное влечение к мирской суете; найдена, после смерти последнего, священником, пришедшим отпустить ему грехи на последней исповеди, и продана по нужде хозяйке какого-нибудь литературного салона, может быть даже престарелой уже к тому времени маркизе де Рамбуйе.
Далее продолжилась Тридцатилетняя война, началась Фронда, расцвел абсолютизм, потом закатился, освобождая путь кровавой революции, Наполеону, реставрации, Первой Мировой, режиму Виши… черт возьми, обращайтесь к брату Огюсту.
Как бы там ни было, автор не случайно наткнулась на нее. Она была показана ей ее бывшим школьным учителем математики.
Этот удивительный человек был математиком по профессии, но по призванию он был Хранителем Памяти. Если вам однажды доведется войти в его квартиру, расположенную в ничем не примечательном предместье города Хайфы, где все дома одинаковы и неотличимы друг от друга, вы попадете в безвременье.
На старых книжных полках, трещащих по швам, вы найдете пожелтевшие выпуски газеты «Ле Сьекль», первые издания «Отверженных», «Капитана Фракасса», «Исповеди сына века» и «Человеческой комедии»; манускрипты, написанные рукой самого Александра Дюма-отца — первые главы «Трех мушкетеров» — шуршащие страницы, пахнущие вечностью; гравюры Лелуара, переписку герцога Орлeанского, лейтенантские патенты, ордена, шпаги, мушкеты и даже один потертый ржавого цвета позумент — крест и лилии — нашивка с мушкетерского плаща.