На четвертый день утром слуге понадобилась горячая вода.
Погода утихомирилась и подобающее июлю тепло вернулось в город. Я ушла относить заказ вышивки, а когда вернулась, поняла, что ни слуги ни господина дома нет. Так и не дождавшись их, после заката отправилась ко сну, но и наутро обоих не было ни видно, ни слышно.
Под пятый вечер, когда я сидела с кружевом у свечи, он, наконец, объявился. Гладко выбритый, с изящной эспаньолкой, с серыми перьями на новой шляпе, c белоснежным отложным воротником из дорогих кружев, знатный дворянин осенил мою гостиную невиданным здесь никогда прежде присутствием. Мало того, на нем был голубой плащ, расшитый крестами и королевскими лилиями. Стало быть, передо мною стоял воин, принадлежащий тому самому гвардейскому полку, охранявшему французскую корону. Слава и доблесть. Сомнительные, на мой взгляд, но от этого не менее восхитительные.
Удивлению моему, смешанному с почтением, не было предела. Плохо представляя себе, как получают место в отборной роте, я, тем не менее, понимала, что вступить в ее ряды дозволяется лишь человеку необыкновенному, дворянину, проявившему себя всячески на разных военных поприщах. Постоялец же умудрился приобрести голубой плащ в первую неделю пребывания в Париже, что само по себе являлось событием неслыханным. Должно быть, я все же недооценила его истинного происхождения.
- Пресвятая Богородица! - воскликнула я.
Вскочила со стула и уронила вышивку. Засмущалась и устыдилась простого убранства комнаты, грубой меблировки, жестяной посуды, полотняного платья и передника своего. Не зная, что и думать по этом поводу, я глупо улыбалась, отряхивала подол юбки, во все глаза уставившись на новоиспеченного представителя личной охраны Его Величества. Остро ощутила я свое несоответствие, словно присутствие существа столь необыкновенного вытесняло меня на задворки и требовало испариться из собственного дома, чтобы не осквернять собою придворное сияние.
Ему было не место здесь.
Или мне.
Неожиданно я осознала, что он весьма недурен собой, и дело было не только в наряде. В этом человеке было мало общего с тем, что совсем недавно впервые постучал в мою дверь. Мрачная тоска и пьяный взгляд исчезли. Невольно я залюбовалась им, вероятно, даже приоткрыв рот, позабыв о приличиях. Но постояльцу не было до моего восторга никакого дела.
- Как видите, милейшая, у вас нет причин для беспокойства, - произнес он деловым тоном и бегло указал дланью на плащ, будто продолжая давно начатый разговор, - к началу месяца я начну получать жалование.
В подкрепление словам, он протянул мне пять пистолей. Должно быть, те самые, которыми я побрезговала в первый вечер нашего знакомства.
- Позвольте принести вам мои скромные поздравления, сударь, - пролепетала я, - и - раз такое событие - ужин... за мой счет.
- Благодарю вас, - сухо ответил он, - но нет такой надобности. Сегодня я отужинаю в «Сосновой шишке».
Слегка кивнул и прошел к себе.
Опять мне показалось, что мое присутствие тяготит его, что он предпочел бы не встречаться со мной и вынужден смиряться с моим пребыванием под одной с ним крышей лишь по злополучной необходимости. И все же было приятно осознавать, что он прислушался к моему совету. Пусть хоть к одному.
Помня о своем месте, с этого самого дня я старалась как можно реже попадаться на глаза постояльцу, борясь с искушением узнать о нем побольше. Однако я не могла постоянно скрываться в собственном доме и мы иногда сталкивались, видать, вопреки его воле. В таких случаях я всячески старалась потупить взор и не докучать ненужными разговорами. Он же не заговаривал со мной без надобности. К тому же, поступив на службу, постоялец часто отсутствовал по вечерам - нес ночные дежурства - а возвращался до рассвета, когда я еще спала. Впрочем, мне было достаточно и знания о том, что под моей крышей обитает этакое неземное существо, попавшее ко мне волею случая и предоставившее возможность скрашивать существование грезами о недоступных и радостных сферах, в которых люди без особых усилий получали все, что пожелают.
Прошли три недели и в субботу в час пополудни, когда я прибирала в гостиной, постоялец появился в доме не один, а в компании двух молодых людей, на которых тоже были надеты голубые плащи. Одежда всех троих находилась в плачевном состоянии - запыленная, кое-где продырявленная, покрытая бурыми пятнами, в которых я в ужасе распознала кровь. При этом господа выглядели возбужденными и весьма довольными. О чем-то громко переговаривались и топтались в прихожей, как боевые кони, которых не ко времени привязали к стойлу.