Первый был очень высок и представителен, широк в плечах, в огромной шляпе с разноцветными перьями, по последнему требованию придворной моды. Другой же был скромен и даже немного стыдлив; мягкая улыбка играла на его губах, и всем своим видом он, вероятно, хотел произвести впечатление умиротворенности, хотя за благостным обликом угадывался темперамент, который весьма трудно было скрыть даже за столь длинными ресницами.
Я подозревала, что молодые люди желают отобедать у постояльца, как догадалась и о том, что он отчего-то не желает пускать их наверх.
- Доброго дня, господа, - осмелилась поздороваться я, намереваясь выручить своего жильца, - не желаете ли отобедать?
- С превеликим удовольствием, милейшая! - тут же громогласно согласился гигант.
- Присаживайтесь, в таком случае, я тотчас же накрою.
Рослый солдат, не долго думая, развалился на стуле у дубовой столешницы, сбросив перевязь на пол.
- Какая любезная домовладелица у нашего нового друга, не так ли? Скажите, дорогой мой, сколько вы платите за столь радушный прием?
Скромный молодой человек густо покраснел.
- Какая бестактность, вы смущаете хозяйку.
- Отнюдь, - не согласился самый разговорчивый из троих, - я лишь выказываю ей свое почтение. Знали бы вы, дорогие друзья, с какой злобной физиономией, называемой «хозяйкой» лишь по необъяснимой причине, богу уж точно не угодной, приходится мне смиряться каждый день, вы бы поняли меня.
- Не богохульствуйте, - вновь вмешался порядочный молодой человек, - мы бы могли вас понять, согласись вы привечать нас в своих хоромах, но вы же еще ни разу никого не пригласили.
Настала очередь высокого господина краснеть. Точнее - багроветь. Он поспешил сменить тему разговора.
- А вы, ученый богослов, вы почему не позвали нас к себе? Неужели у вас опять гостит ваш духовный наставник?
- Именно так, - отвечал благообразный господин, осторожно садясь на краешек стула, сперва протерев сидение платочком, - Он пожаловал ко мне на двое суток, чтобы поделиться одним открытием из Фомы Аквинского.
- В таком случае, отчего вы покинули наставника скучать в одиночестве?
- Однако здесь и впрямь удивительно чисто! - заявил ученый молодой человек, внимательно рассматривая платок. - Браво, друг мой, поздравляю вас с выбором и отныне назначаю улицу Феру нашим постоянным штабом.
Рослый господин расхохотался.
- Вы не против, хозяюшка? - снова обратился он ко мне, но не дождался ответа. - А вы, мой дорогой?
Постоялец, до сей поры хранивший молчание, явил друзьям уже знакомую мне полуулыбку. Похоже, ему было приятно общество новых знакомых.
Накрывая на стол, я поняла из разговора приятелей, что двое незнакомых мне господ служат вместе вот уже полгода, и связывает их крепкая, хоть и несколько неравноправная дружба. Юный богослов смотрел на громогласного господина с некоторым высокомерием, а тот, хоть и частенько пререкался с другом, признавал его авторитет в определенных вопросах.
Мне довелось узнать, что с постояльцем эти двое познакомились не далее как сегодня, и что знакомству послужил выезд с королевским кортежем в Фонтенбло. Во время утреннего дежурства, когда трое несли общий караул, какие-то заговорщики собрались проникнуть во дворец. Tроице удалось задержать преступников и пресечь нападение не то на главного конюшего, не то на коннетабля, не то на самого его величество. Сие осталось неизвестным, ибо двадцать... нет, пятнадцать... да нет же, к чему преувеличивать... дюжина преступников тут же испустили дух от трех шпаг храбрецов, о чем с бахвальством, смакуя историю, повествовал гигант. Мне даже показалось, что хвалебные речи эти предназначались для моих ушей, ибо очевидно было, что двое других мужчин присутствовали при обсуждаемых событиях, пребывая их непосредственными участниками.
Но следует отдать должное рассказчику - он расхваливал не только себя, но и двух других, витиевато описывая их фехтовальное мастерство, скорость, силу и отвагу, граничащую с безумием.
Я остановилась на пороге кухни с блюдом в руках и прислушалась. Если бы не вмешательство ученого господина, бросившегося на помощь, рассказывал высокий солдат, то тело моего постояльца остывало бы сейчас в могиле. Постоялец принял на себя шестерых противников, кидаясь в схватку с намерением никоим образом не дорожить собственной жизнью.
- Моя жизнь не принадлежит мне, она в руках короля, - вполголоса вмешался молчаливый постоялец, - и не будем больше об этом.
Рассказчик притих на какое-то время, отдавая дань кролику, тушенному в черносливе, но потом вдруг встрепенулся: