— Как-то зимней ночью в конце одна тысяча девятисотого года здесь появилась молодая женщина и попросила номер. Она провела в нем три дня, никто не видел, чтобы она покидала его. Наконец хозяева забеспокоились и, когда наведались к ней, обнаружили, что постоялица исчезла.
— Без следа? — спросила Одри только для того, чтобы поддержать разговор. Ее сейчас гораздо больше занимало, как выстроить кадр.
— Еще с каким следом, — ухмыльнулся Джон. — Она оставила новорожденного ребенка, девочку. Говорят, та лежала на кровати такая спокойная, словно ее только что накормили и убаюкали. И охраняла малышку большая грозная птица…
— Буревестник?.. — Одри внезапно почувствовала слабость в ногах и опустилась на ближайший пуфик, не выпуская из рук камеры. Увидев в зеркале свое отражение, она заметила, что чуть побледнела.
Следовало отдать Джону должное: он знал, как заинтересовать слушателя. Голос его был спокоен, и отсутствие чрезмерной трагичности делало повествование весьма правдоподобным. Одри даже показалось, что буревестник маячит перед глазами…
— Совершенно верно. Я вижу, вам что-то об том известно?
— Нет, что вы, откуда? Просто я видела этих птиц на пляже, вот и решила… — соврала она, не собираясь признаваться, что буревестник много лет является ей во снах. — Говорят, что эта птица предвещает опасность. По- моему, это предрассудки и чушь собачья.
— Как знать, как знать… — загадочно протянул Джон.
Одри стала возиться с диафрагмой, хотя понятия не имела, какую поставить. В конце концов сделала наудачу несколько кадров.
— Ну и… кто же плачет здесь по ночам?
— Кое-кто считает, что звуки напоминают те, что издают птицы. — Голос Джона по-прежнему был спокойным и ровным. — Другие утверждают, что плачет ребенок.
— Но вы этим сказкам не верите, — подытожила Одри и вынула отснятую кассету. Кажется, еще одна пошла в отсев. Эрскин за такую работу по головке не погладит. — Что же, по-вашему, на самом деле является источником таинственных звуков? Ветер, гуляющий в каминной трубе? Или плохо смазанные петли ставен?
— Нет. — Джон отошел от окна, и Одри увидела мягкое выражение его лица, словно рассказанная история умиляла этого человека. — Я думаю, что все мы в какой-то мере заброшены и забыты, отданы в руки судьбы. — Он неторопливо ходил по комнате, постепенно приближаясь к пуфику, на котором сидела Одри. — Я думаю, что у птиц тоже есть генетическая память, и потомки того буревестника прилетают утешить несуществующую малышку. Хочется, знаете ли, верить, что есть некое волшебное существо, которое наблюдает за нами, оберегает от зла и утешает, когда мы плачем.
Одри сглотнула комок в горле.
— Иными словами, кое у кого в отеле чрезмерно богатое воображение.
Джон остановился у туалетного столика и, не скрывая разочарования ее словами, обронил:
— Что ж, если хотите, можно считать и так.
— Грустно все это… — Одри вдруг подумала, что с мистики можно плавно перевести разговор на смерть Эстер. — Действительно интересная история. — Она волновалась и, чтобы чем-то занять руки, стала вывинчивать объектив и менять его на другой. — Но, полагаю, в биографии старых гостиниц всегда масса жутковатых историй. Вы меня почти убедили, что буревестник — символ беды.
— Беды? — задумался Джон. — А мне кажется, что эта птица символизирует силу духа, умение противостоять невзгодам и в конечном счете побеждать.
Хм, уж не подсмеивается ли он надо мной? Одри решила продолжать разговор, несмотря ни на что.
— Хорошо, не будем спорить. А нет ли у вас в запасе еще каких-нибудь историй? Ну например, про партию в карты, которая на рассвете завершилась выстрелом неудачника в висок, или о любовниках, бросившихся в пучину океана…
Господи, подумала Одри, неужели, решившись на откровенные намеки, можно что-то разузнать о смерти Эстер? Наверняка Олтманы держат эту тайну за семью печатями. Неужели я в самом деле надеюсь, что однажды вечером за общим обедом кто-нибудь из мужчин бросит: «Кстати, помните ту девушку, с которой десять лет назад я ночью купался голышом? Ту, что утонула?»
Во всяком случае, не следует быть слишком щепетильной. Надо добиваться своего, незаметно, но настойчиво подводить собеседников к интересующей меня теме. Вдруг кто-то потеряет осторожность и наконец обмолвится о том, что произошло в роковую ночь много лет назад.
— В общем-то, конечно, в отелях всякое бывает. — Похоже, вскользь брошенная фраза об океанской пучине не вызвала у Джона никаких ассоциаций. Со сноровкой опытного ассистента он принялся помогать Одри складывать аппаратуру в кофр. — Вот, например, в конце тридцатых годов некий вышедший в тираж голливудский актер захотел с горя свести счеты с жизнью и попытался повеситься на банановом… кхм… дереве. Но он был насквозь пропитан алкоголем и отключился, так и не поняв, что банан, хоть и достигает восьми метров в высоту, но все же не дерево, а травянистое растение.