Сохранилось одно забавное послание парламского посланника по особым поручениям, который слезно просил герцога Ингарского помочь ему заполучить ложу: я, умолял несчастный, музыку терпеть не могу, однако же нужно оберегать почет своего звания.
И дело тут не только в удобстве и уединенности хотя, возможность под звуки музыки и оперного пения в личной отгороженной от посторонних глаз ложе невозбранно болтать, ужинать, играть в карты, кокетничать и кружить головы. Главное это комфорт.
Тут поганки снова переглянулись, потупились и даже покраснели, но не замолчали. По их словам выходило, что в прежние времена благородные лэры даже блудили и справляли нужду в театральных ложах. А что делать, если до пожара уборных в королевской опере не было. Вот и выставляли их светлости в коридор фарфоровые ночные вазы, на крышках и боках которых были весьма искусно изображены сцены из самых известных музыкальных спектаклей.
Нэнни снова разобрал кашель, а Софи смех. Слава Пресветлой, что в этот момент в зале медленно потух свет. Огромная многоярусная хрустальная люстра, словно устав светить, погасла. Зрительный зал погрузился в темному, нарушаемую лишь слабыми огоньками, поблескивающими в оркестровой яме.
При большом желании можно было разобрать, как высоких худощавый человек постучал палочкой по дирижерскому пульту, привлекая внимание музыкантов. А после выпрямился в струнку, взмахнул руками словно птица крыльями, качнул головой, подавая команду…
Раздались чарующие звуки увертюры. Одновременно с ними загорелись огни рампы, дрогнул и поплыл в стороны занавес. Спектакль начался.
Позабыв обо всем, графини северные отдались музыке. Смеясь, плача и сопереживая всем сердцем, следили они за историей Лунной девы. В общем, конец первого акта застал их врасплох.
— Антракт подкрался незаметно, — морщась от разгорающегося света, посетовала Фиона.
— Это нам провинциалкам незаметно, — Эдме недовольно посмотрела на люстру, — А столичные жители только того и ждут.
— Чего, того? — не поняла Софи.
— И при чем тут провинциалки? — поддержала ее Нэнни.
— Отвечаю по порядку, — Эдме словно бы в задумчивости полюбовалась на себя в крошечное зеркальце, которое носила на поясе. Что-то ей там не понравилось, так как вместо того, чтобы отвечать, поганка принялась поправлять прическу.
— Ну, начинается, — поведение сестры порядком насмешило Фиону. — Ты еще губки подкрась и мушку прилепи, — ехидно посоветовала она.
— Обязательно, — с готовностью согласилась та. — И тебе тоже советую привести себя в порядок. Хотя это и невыполнимая задача.
— Да я!..
— Девочки! — остановила начинающуюся ссору Нэнни. — Мы все еще ждем ответов.
— Ой, да все очень просто. Провинциалки мы потому, что ходим в оперу, чтобы слушать музыку, которая напрочь не сдалась благородным аргайлцам, — оставила в покое сестру Фиона.
— Столичные жители, — Эдме бросила на себя еще один взгляд в зеркало, не нашла никаких недостатков, а потому решила ответить на вопросы матери, — в оперу приходят общаться. А какое время подходит для этого лучше всего?
— Конечно же антракт, — догадалась Софи.
— Какое счастье, что у нас мало знакомых в столице, — Нэнни с облегчением откинулась на спинку креслица.
— Ну это как сказать, — скромненько опустила глаза Фиона, словно давала понять, что она-то как раз успела обзавестись обширными знакомствами.
— Говори прямо, — не выдержали нервы Нэнни.
— Взять хотя бы… — уверенный стук в двери аванложи — небольшой темной прихожей, в которой посетители могли оставить одежду, отдохнуть, да мало ли что. Поганки, к примеру, имели обыкновение лакомиться в аванложе пирожными. В основном эклерами и трубочками со взбитыми сливками. Поедая их, поганки чувствовали себя взрослыми и немного порочными. Они томно прикрывали глаза, стонали от удовольствия, облизывались и облизывали испачканные в креме пальчики… Ах…
— Кого еще там несет? — лэра Каррлайл гостей не ждала, но поскольку деваться было некуда, взяла себя в руки и приятно улыбнулась. — Войдите, — пропела не хуже оперной дивы она.
Дверь тут же распахнулась, пропуская лэрда Вульфа в сопровождении двоих разряженных хлыщей вполне себе благородного происхождения. О этом ясно говорили их породистые физиономии, одежда по последней моде и, конечно, аура властности, словно плащ окутывающая незнакомцев. Всякому понимающему человеку сразу было видно, что они сильный маги, судя по холодному серому цвету глаз — боевые.
Вечер в опере совершенно преобразил ректора. Он радостно улыбался, припадал к ручкам прекрасных дам…