— Еще спроси: "Доколе?" — поняв, что разговор затягивается, Софи опустилась на стул.
— А? — растерялась Фиона.
— Ага, — невесело улыбнулась графиня Северная. — Что ты хочешь услышать от меня? Рыдания? Или уверения, что все так живут? Забыла про Нэнни?
— При чем тут матушка? — насторожилась Эдме.
— А при том, что она входит в Совет Матерей Дагании. Забыли? А в нем-то как раз и ведутся подобного рода расчеты. И ничего плохого в этом нет. Понимающие женщины…
— Занимаются евгеникой, — закончила за нее упертая поганка.
— Не совсем, скорее они наблюдают за пересечением родственных связей, следят, чтобы не пресеклись родовые дары, рассчитывают наилучшие союзы, составляют гороскопы.
— Сонь, а как же любовь?
— Вот вы по любви замуж выйдете, — с нежностью посмотрела на приунывших кузин она. — Обещаю. Так что, на бал-то пойдем, или ну его уже?
— Ой! — подхватились поганки. — Опаздываем! Вставай, краса, чего расселась?!
— Ну, слава Пресветлой! С моими сестрами все в порядке, — позволила увлечь себя в коридор Софи.
Бальная зала встретила Софи светом, музыкой… и снегом. Она совершенно преобразилась с того момента обзорной экскурсии по академии, которую провела для любимой воспитанницы Нэнни. Тогда это было огромное словно кафедральный собор пустое помещение, залитое потоками холодного зимнего света, струящегося из огромных стрельчатых окон. Гулкое эхо гуляло под каменными сводами, рождая невольную дрожь.
Теперь же все было иначе. Спасибо за это иллюзорному снегопаду, скрывшему от глаз людских угнетающее величие древнего зала. В этом иллюзия была на редкость правдива — снег всегда покрывает уродство, прячет, засыпает алмазами и серебром до весны… Но не будем о грустном.
Тем более, что бал уже начался. Где-то в вышине на хорах играл оркестр. И вроде бы даже королевский. Во всяком случае поганки об этом все уши прожужжали. Звучала музыка… Повинуясь ей, в вальсе кружились пары. Нежные лэри, склонив головки, отдались во власть надежных мужских рук и плыли, летели словно снежинки, подхваченные ветром.
— Красиво, — Софи замерла в дверях.
— Ты про снег? — не дожидаясь ответа, Фиона легонько подпихнула ее в спину. — Не стой на проходе.
— Простейшая магия, — фыркнула Эдме, не любившая балы. Слишком уж часто им с Фионой приходилось подпирать стенку на этих к несчастью обязательных мероприятиях. Вот и сейчас будет все то же самое, даже еще хуже. Ведь Сонечку в отличии от них как раз приглашать будут, вон как уставились уже. Брр. А братья Гриры даже пробираются сквозь толпу навстречу сестренке.
Нет, она не завидовала Софи. Честное благородное слово не завидовала! И прибила бы любого, кто попытался обидеть насквозь родную Хозяйку Серебряного озера, зубами бы вцепилась и грызла. Но за себя и Фиону было до слез обидно, и злость разбирала. На ничего не смыслящих в женской красоте слепцов и общей несправедливости жизни. Даже мелькнула робкая мыслишка об отказе от сладкого, особенно от пироженок и булочек с повидлом, и особенно на ночь. Мелькнула и пропала… Не до глупостей сейчас.
Для начала нужно отойти от двери и занять привычный уголок, потом как следует оглядеться и показать, таки, Софи кандидата номер три. К тому же Гриры все ближе. И морды у них решительные.
Планам лэри Каррлайл на сегодняшний вечер суждено было осуществиться лишь частично. Заветный уголок так и остался пустым, да и стенку подпирать не пришлось, зато Шеридан Винтер никуда не делся. Больше того, он в числе прочих весьма охотно танцевал с северными ведьмочками. А уж что было тому причиной: внезапное прозрение мужской и переосмысление канонов женской красоты или желание Софи… Какая, в сущности, разница.
Так что, кружась в вальсе, с зеленоглазым красавчиком Винтером она выкинула из головы все до единой мысли и просто улыбалась, радуясь жизни и молодости. Ибо Пресветлая в мудрости своей осуждает уныние.
Фиона не отставала от сестры, веселясь от души. Сегодня она — королева бала. Пусть не единственная, неважно. Зато будет, что вспомнить и не только вспомнить, но и упомянуть в романе. Сцена на балу так и просится туда. Главное не забыть завистливые женские взгляды, которыми менее удачливые лэри полосуют ее, не зная жалости.
А вот Софи устала. Слишком уж шумно и многолюдно было вокруг. От постоянного мельтешения у нее разболелась голова, захотелось уйти куда-нибудь все равно куда. Главное подальше отсюда, и путь там будет тихо и по возможности темно. Но нельзя, нельзя… Приходится улыбаться, кружась в очередном вальсе, и слушая однообразные комплименты, терпеть назойливые прикосновения мужских рук.