— Ну ты как скажешь, — засмеялась Эдме, стаскивая с себя платье.
— Дай, помогу, — остановила ее Фиона. — Порвешь.
— А теперь я тебе, — позволив надоевшему наряду стечь на пол, Эдме повернулась к сестре.
— Как же хорошо, — откликнулась та, в свою очередь освободившись от бального туалета. — Сонь, о чем думаешь?
— А?.. — не сразу откликнулась та. — Все как всегда: вспоминаю, анализирую…
— Загоняешься, короче, — поняли ее кузины. — Ну и напрасно.
— Вот скажи, что тебя беспокоит, а?
— Не знаю даже с чего начать, — Софи принялась задумчиво расчесывать волосы.
— Начни с начала, — посоветовала Фиона. — И спрашивай пока не дойдешь до конца. Тогда остановись.
— Это из лэрда Кэрролла? — под смех кузин уточнила Софи.
— Да, спрашивай уже, — поторопила Эдме.
— А потом кайся в содеянном, — нетерпеливо притопнула ножкой Фиона.
— Вы такие хорошенькие сейчас, — попыталась увильнуть от разговора Софи. — Эти корсеты и чулки… Я тоже хочу такие.
— Не заговаривай зубы, — тряхнула кудрями Эдме, подступая ближе к кровати, на которой сидела кузина.
— Будет тебе корсет, — нахмурилась Фиона. — И чулочки тоже.
— Звучит как угроза, — поежилась Сонечка, отползая к стенке. — Все-все! Не рычите только! — подняла руки, сдаваясь. — Вопрос первый: почему на балу звучали только вальсы?
— По традиции, и для создания романтической атмосферы, — Фиона прошлась туда-сюда по ковру. — Ты правда находишь нас хорошенькими? — неожиданно спросила она.
— Конечно. Будь я мужчиной…
— Тебе это не грозит, — грустно улыбнулась Эдме. — И спасибо за сегодняшний вечер. Весь этот успех… Мы ведь понимаем, что это только из-за тебя.
— Глупости! — рассердилась Софи. — Вы очень хорошенькие, просто оценить это может человек со вкусом, а не пресыщенные студентишки, за которых все равно все решают главы родов.
— Ну вообще-то да, — приосанились поганки.
— Конечно да! — постаралась выбросить из головы неприятные мысли Софи.
Хватит казниться из-за того, как она сглупила, позволив эмоциям взять верх во время разговора с пустоголовой невестой Эдварда. Ведь собиралась же как можно дольше прикидываться тихой неконфликтной дурочкой, а сама? Прямо с утра принялась наводить порядок и дисциплину в ААМ. Потом излишне разоткровенничалась с деканом, ну а под конец дня, взревновала чужого жениха, показала дурной нрав и вздорный характер. Видите ли она — глава рода! Фу-ты ну-ты! А то что, что дура, пустившая по ветру почти все планы, так это не страшно. Зато могущественная… И, похоже, насквозь несчастная…
Так что хватит унывать, надо веселиться, болтать с кузинами и пусть даже через силу радоваться жизни, ведь уныние это грех. К тому же уже завтра после обеда она отправится домой. И будет праздник Середины зимы — время чудес и волшебства, перелом года.
Но сначала лэрд Брюс проведет первое занятие по артефакторике, и это тоже прекрасно, а главное сложно и очень затратно по времени. Грустить и убиваться будет некогда. Еще бы найти понимающих ценителей красоты для неприкаянных поганок, и больше ничего не надо.
Устроившись на кровати, Софи укрылась мягким пледом и собралась подремать. Неугомонные Эдме и Фиона взялись обсуждать еще не вошедшую в роман сцену бала и так увлеклись, что, позабыв одеться, затеяли танцы, грациозно скользя в полонезе. И никто из них не подозревал, что не к ночи помянутый человек со вкусом был уже совсем рядом…
Усилившийся к ночи мороз, разогнал на темно-синем с прозеленью небе облака, зажег звезды и выгнал на улицу толстушку луну — нечего зазря сидеть в тереме, надо освещать дорогу добрым и недобрым людям, нелюдям и студентам магикам. Чтоб не потерялись они среди ледяного искрящегося великолепия, не сгинули.
— Глянь, какая красота вокруг, — радовался жизни чутка протрезвевший на свежем воздухе Бен. — Хоть бери краски и пиши.
— Околеем, — его собеседник шмыгал носом и аккуратно освобождал рукав их рук художника. — Пошли лучше в тепло.
— Приземленная ты личность, — Бернард остановился и прищурившись поглядел на однокашника. — Нету в тебе ни полета, ни горения духовного.
— Куда уж мне, — обиделся тот. — Зато ты — гений! Жаль, что неоцененный. Пусти меня уже, придурок.
— Да, пожалуйста, — Бену надоел этот разговор, и он решил уступить приятелю, отпуская его… мордой в сугроб. — Пресветлая в помощь, — безо всякого интереса посмотрел на барахтающегося в снегу парня и пошел к женскому общежитию, не обращая внимания на крики и проклятия, несущиеся вслед.