— A ведь и правда полгода прошло, — сказал он отражающемуся в зеркале тридцатилетнему лохматому скуластому мужику, в чьем туловище застрял шесть месяцев назад.
— Забудешь тут, — скривило пухлые губы отражение. В сочетании со смуглой скуластой физиономией, по самые глаза заросшей синеватой щетиной смотрелось это вызывающе, даже порочно. — Шесть месяцев назад ты на мою голову свалился.
— В голову, — уточнил склонный к точным формулировкам Краснов. — И, кстати, не очень-то ты протестовал по этому поводу. Даже объявился не сразу.
— Хочешь сказать, что я трус? — за тонкой пленкой серебряной амальгамы сталью блеснули серые глаза.
— Это я трус, — сознался Сан Саныч. — Иначе давно сознался бы во всем, а там будь, что будет.
— Эй, не вздумай! — метнулось отражение. — Барти только этого не хватает.
— Брата шизика, ты имеешь в виду?
— Помешанного главы тайной канцелярии, — даганец тоже любил, когда вещи называли своими именами. — И потом, все с нами и так ясно.
— Нам бы с тобой как-то договориться надо, мил человек, — Сан Саныч задумчиво почесал кривоватый ястребиный нос, как делал всегда в минуты раздумий.
— О чем? — даганийский герцог тоже подергал себя за нос. — К согласию по основным вопросам мы пришли, учить я тебя учу. Только тяжело мне за тело цепляться стало. Вот что. Наверх тянет.
— Нельзя! — рыкнул Саныч. — Не вздумай, терпи.
— Сам знаю. Зубами уж за жизнь держусь, а только страшно… Вдруг меня туда, — он потыкал пальцем в потолок, — вместе с памятью заберут? Ты ж тут мало того, что сдохнуть можешь, таких дел понаделаешь…
— Могу, — подумав, согласился Краснов. — Но вообще… Помирать не страшно, по себе знаю, так что, не бзди, Алекс. Вот дураком, канеш, оставаться не хочется.
— Нам бы мага жизни, — тоскливо вздохнул герцог Ингарский.
— Нету, — развел руками Краснов и чуть не навернулся из-за накатившей слабости.
— Ладно, проваливай уже. И вели подать на завтрак мяса. Протертые кашки и белковые омлетики меня… нас уморят.
— Бывай, — согласился Сан Саныч и медленно двинулся к дверям, за которыми, он точно знал, сейчас плакал Патрик. Преданному слуге хозяйские разговоры с личной шизофренией были словно нож острый. Потому и прятался Саныч в ванной. Так-то он Алекса в любом зеркале видел, а уж слышал и вовсе каждую минуту.
Нет, Краснов, конечно, мог общаться с хозяином своего нынешнего тела, вернее бывшем хозяином, беззвучно. Только было это очень тяжело, а еще больно. Оттого-то и падал он к концу дня без сил и, засыпая, мечтал проснуться дома — в Москве, чтобы хоть одним глазком увидеть ненаглядную свою Катеньку.
— Патрик, бриться, — вспомнив обросшую физиономию в зеркале, велел Сан Саныч.
— Со всем нашим удовольствием, — излишне радостно откликнулся камердинер. — Все готово, ваша милость.
— И мяса на завтрак вели подать, — вспомнил заветы Алекса Краснов. — Жареного.
— Доктор жареное запретил, — набычился Патрик" готовый до последней капли крови бороться за хозяйское здоровье.
— Тогда хоть котлет паровых, — смирился с неизбежным Саныч.
— Сейчас все будет, обождите секундочку, — со всеми удобствами устроив хозяина в кресле, двухметровый нянька хлопотун метнулся в коридор — распорядиться насчет завтрака.
— Жду, — Краснов, чувствуя дикую усталость, вытянул ноги, прикрыл глаза. Было такое чувство словно он не умываться поутру ходил, а вагоны разгружал. — Ну, — спросил он, — и как ты дошел до жизни такой?
— Иду уже, ваша милость, — поспешил откликнуться Патрик. — Бегу.
— Куда бы мне сбежать? — малодушно задумался Краснов. По всему выходило, что некуда. Потому что оказался он попадуном, а вернее попаданцем. Именно так в книгах, которые читала Катюша, называли людей, оказавшихся в другом мире.
Сан Саныч пару раз заглянул в книжицы с яркими обложками, подивился буйной фантазии авторов да и позабыл об этом. Сам он любил книги иного рода: мемуары, серьезную историческую литературу. Особенно интересовал Краснова период Великой Отечественной войны. Да… Был серьезным уважаемым человеком, а вляпался в натуральное женское фентези. Кому сказать — не поверят. Не, ну правда. Скажи кому, что Александр Александрович Краснов в принца с размаху угодил, стыда не оберешься. И ведь ничего не предвещало.
Жил, работал и не где-нибудь, а в серьезной конторе на хорошей должности, до полковника дослужился, между прочим.
И остальное все как у людей: жена, сын, дом полная чаша. А потом диагноз… Нехороший такой диагноз, операция, химиотерапия, потом еще одна, потом снова операция и под конец метастазы в печени. Вот и все собственно. Финита ля комедия.