Агата указала пальцем на печную заслонку и беззаботно заметила:
– Подумайте сами, разве ж они влезут в такую маленькую дверцу?
«Только если порезать их на кусочки», – добавила она так тихо, что услышал только Кристоф, и это окончательно растопило его сердце.
В конце концов, он давно подумывал найти ученика – кого-нибудь неглупого и способного. Правда, ему казалось, что это будет мальчишка вроде него самого во время первой встречи с Доктором. Шумный, острый на язык, развратный, завзятый враль и кутила… Но почему бы не рассмотреть другие возможности? Чтобы принять взвешенное решение, Кристофу требовалось побеседовать с Агатой как следует, выяснить ее склонности и таланты. Вот только он всей душой – коей не ощущал – презирал взвешенные решения, считая их уделом трусов и бесхребетных простаков. А потому, едва покинув комнату в компании Зильберрада и судьи, заявил весьма твердо:
– Раз уж вы все равно понятия не имеете, что делать с девочкой, позвольте мне взять на себя обязанности ее опекуна. Мы отправимся в Вайссенбург к моей тетушке и осядем там.
Зильберрад ничуть не удивился. Кристоф понял это по металлическому блеску его глаз и напряженному неулыбчивому рту. Эбенслауф же растерялся:
– Позвольте, господин Вагнер, зачем молодому человеку вроде вас взваливать на себя такую ношу? За версту видно, что у девчонки скверный характер! Разве будет так себя вести обычный ребенок?
Кристоф засмеялся и доверительно взял судью под руку:
– Помилуйте, о какой ноше вы говорите? Я доставлю ее к тетке и вспомню о ней, даст бог, только перед конфирмацией. А уж моя тетушка, поверьте, сумеет наставить Агату на путь истинный. Мне нетрудно оказать городу такую любезность, раз уж вам надо разобраться с ее ссылкой. – Он перевел взгляд на Зильберрада: – Вы ведь сами сказали накануне, друг мой, что яблочко от яблони недалеко падает. Так дайте юной Гвиннер шанс на спасение!
Зильберрад молчал, обдумывая слова Вагнера. Будучи человеком жестким, он был не лишен слабостей – не тех, в каких признаешься под хмельком в борделе, но тех, которые прячешь в темной шкатулке, надеясь, что никто о них не узнает. При всем своем здравомыслии Рупрехт был суеверен и подозрителен. Он предпочитал держать врагов в поле зрения и избавляться от их детей до того, как они станут опасны. Но сейчас, вероятно, он не увидел ничего плохого в небольшом попустительстве странному гостю. Кристоф легко мог прочесть его мысли, которые, надо отдать им должное, были быстрее и ловчее мыслей большинства собравшихся сегодня за ужином.
«Всегда приятно иметь дело с человеком, которому ты когда-то оказал услугу».
Когда на долю Ауэрхана выпадал редкий выходной, он настраивал себя на длинное, тягучее удовольствие, какое демон может получить только в уединении. Ауэрхан никого не посвящал в свои слабости. Даже его хозяин и господин Кристоф Вагнер, повидавший и испытавший за свою жизнь всякое, выказал бы истинное отвращение, покажи ему демон, чем он занят в свободное время.
Первым делом Ауэрхан выкладывал из ларей и шкафов всю одежду Кристофа: льняные сорочки и бархатные камзолы, дорожные плащи и тонкое кружево… Требовалось проверить каждый дюйм ткани и убедиться, что нигде нет дырок от моли, завязки не истрепались, а пуговицы не оторвались. Если же несчастье произошло, вещь нужно было немедленно починить, чтобы никто со стороны даже не понял, что перед ним не обновка. Кристоф ходил щеголем, при этом к одежде относился по-нищенски небрежно. Не так, как добрый крестьянин, который латает свои башмаки и клянется, что в следующий раз будет аккуратнее, а как пьяница и попрошайка, которому плевать, сколько прорех у него на плаще.
Покончив с заплатами, Ауэрхан принимался заново складывать платья в сундуки, пересыпая их лавандой от моли и разглаживая складки. На десерт оставалась обувь. За чисткой сапог Кристоф и отыскал слугу. Он ввалился в крошечную комнатку, где уединился Ауэрхан, в темноте нащупывая стену. Демону свет не требовался, а потому он экономил свечи, но к визиту Кристофа всегда был готов и тут же достал из-за пазухи огарок, который припас накануне утром. Расточительная экономка уже собиралась выбросить его, но Ауэрхан указал ей, что воска и фитиля тут хватит еще на четверть часа, а если так обращаться со свечами, скоро они будут сидеть во мраке, как до первого дня творения.
Демон подул на фитиль, и пламя покорно занялось. Кристоф, пошатываясь, стоял в дверном проеме. Рубаха на нем была распахнута, в одной руке он сжимал ополовиненную бутылку шпатбургундера. Любой, кто не знал Вагнера так хорошо, как его преданный слуга, решил бы, что тот мертвецки пьян. В таком состоянии вываливаются из кабака, делаясь лакомым кусочком для карманников, которым только и остается, что дождаться, когда надравшийся простофиля рухнет в канаву. Ауэрхана, впрочем, это представление не убедило. Хотя Кристоф легко мог изобразить и развязный кутеж, и хмельную ярость, на деле выпивка мало действовала на него.