Перед отъездом я попросила управляющего не экономить на том, что будет полезным для хозяйства, и положиться на свои рассудительность и опыт. Он же в ответ попросил меня проявлять осторожность и, ежели дорога окажется опасной, немедленно поворачивать назад.
Я ехала не одна, но когда, посмотрев в окошко кареты, я увидела вышедших на крыльцо Гвинет и детей – они махали нам платочками – я не смогла сдержать слёз.
Глава 46
Снова зарядили дожди, и по превратившимся в кашу дорогам мы добирались до Ренна больше недели. Были измучены и лошади, и мы сами. Даже Мэрион, которая отправилась в путешествие в весьма приподнятом настроении, была разочарована.
Мелькавшие за окнами красоты скрывала пелена дождя, а холод на улице напрочь пресекал всякое желание без крайней надобности выходить из экипажа.
И если в начале поездки мы с Мэрион еще пытались поддерживать хоть какую-то видимость беседы, то чем дальше от Валенсоля мы объезжали, тем более скудными становились наши разговоры, и мы всё больше молчали, предпочитая дремать в полумраке кареты.
В город мы въехали через ворота Морделез (их название я узнала позже, когда уже гуляла по Ренну пешком). А номера (один, на третьем этаже, с красивым видом на площадь – для нас с Мэрион, другой – на первом этаже, рядом с кухней – для Вивьен) сняли в одной из лучших гостиниц города. Наверно, можно было найти что-то подешевле, но на окраинном постоялом дворе могла собраться крайне опасная публика. К тому же, такое расположение было весьма удобным – отсюда было совсем недалеко до площади Ристалищ, где в былые времена проходили рыцарские турниры, а теперь – большие ярмарки.
Мы с Мэрион так устали за время пути, что отказались от ужина и предпочли лечь в кровать, как только попали в отведенный нам номер. И утром, когда я проснулась, мадемуазель Маруани еще спала.
Я не стала ее будить и позавтракала одна в большой зале на первом этаже. Служанка подала мне свежайший утиный паштет и сваренные вкрутую яйца.
– Ежели пожелаете, обед и ужин, сударыня, я могу принести вам в комнату. Пока у нас еще пусто, но на площади уже установили торговые ряды, а значит, в течение дня все номера заполнятся, и здесь будет людно.
Она знала, что мы приехали одни, без мужей или отца, и хотела уберечь нас от общения не с самыми приятными посетителями.
– Благодарю вас, мадемуазель, – сказала я, – полагаю, так нам и следует поступить.
Ярмарка должна была открыться уже на следующий день, и я с сожалением подумала, что поездку в Сен-Жакю-де-ла-Мер придется отложить. Я боялась, что отправься я туда сейчас, мы с бароном Пуанкаре могли разминуться – ведь он наверняка собирался в Ренн. При мысли о том, что он, возможно, находится где-то рядом, а я, гуляя по торговым рядам, могу пройти мимо него, меня охватило странное волнение. Я пыталась убедить себя, что это было смешно – придавать нашей дружеской переписке такое значение – но ничего не могла с собой поделать.
Днем мы с Мэрион отправились на прогулку. Наконец, вышло солнце, и город сразу показался нам светлым и приятным. Я мало что знала о Ренне – только то, что он долгие годы соперничает с Нантом за право называться главным городом Бретани, и что к Франции он был присоединен два столетия назад.
Мы побывали в величественном кафедральном соборе и полюбовались изысканно-строгим Дворцом парламента Бретани. На площади Ристалищ уже было шумно – здесь смешались представители всех сословий, и гомон стоял такой, что Мэрион закрыла уши.
В гостиницу мы вернулись как раз к обеду и с удовольствием полакомились и луковым супом, и нежным сыром с какими-то ароматными добавками, которые были нам незнакомы. Сытость располагала к дружелюбию, и я сказала:
– Должно быть, вы уже жалеете, что поехали со мной?
– Жалею? – Мэрион посмотрела на меня с удивлением. – Ничуть! Как вы могли такое подумать? Здесь просто чудесно! Поверьте – несколько месяцев пребывания в сторожке нашего бывшего дома как нельзя лучше учат радоваться самому малому. Хотя, признаюсь, ярмарка меня немного пугает. Там слишком много людей, а к людям, надо признаться, я с недавних пор отношусь не слишком хорошо.
Я протянула ей бархатный мешочек.
– Здесь – пять ливров. Наверняка вам захочется что-то купить. Уверяю вас – это от чистого сердца.
Но она гневно фыркнула:
– Вот еще, Альмира! Вы и так сделали для меня слишком много (особенно учитывая наши прежние отношения), что я ни за что не стану брать у вас денег. И простите, но на площадь завтра я не пойду вовсе. Лучше погуляю по набережной.
Но я всё-таки убедила ее взять мешочек – даже во время обычной прогулки ей могло что-то понадобиться, и я не хотела, чтобы она целый день ходила голодной.
Сама я на следующее утро снова отправилась на площадь Ристалищ – там уже вовсю кипела торговля. Я прошла по всем рядам – овощным, рыбным, мясным, кожевенным, гончарным – но нигде не нашла ничего похожего на парфюмерию. И все торговцы, к кому бы я ни обращалась, лишь пожимали плечами, пока, наконец, одна женщина, продававшая сушеные лечебные травы, не посоветовала мне обратиться в лавку месье Леграна, что находилась на идущей как раз от площади улице Виноделов.
По указанному адресу я в самом деле нашла небольшую лавку, войдя в которую, почувствовала головокружение от слишком резким и слишком не сочетающихся друг с другом ароматов. В витрине были выставлены маленькие флаконы причудливых форм, но их содержимое вызвало у меня только одно желание – как можно скорее выйти на улицу. Но я героически преодолела свое малодушие и, любезно улыбнувшись, спросила у хозяина, нет ли у него чего-то более нежного и изысканного.
А вот он посмотрел на меня не слишком приветливо – наверно, гримаса отвращения, мелькнувшая на моем лице, всё-таки не ускользнула от его внимания.
– Для чего же и покупать духи, сударыня, как не для крепкого стойкого запаха? – казалось, он был удивлен вполне искренне. – А ежели вам надобно что-то легкое, так проще прицепить на булавку к пальто букетик цветов, – тут он сам ухмыльнулся своей шутке. – И зря вы воротите свой прелестный носик. У нас тут не столица, конечно, но ежели желаете знать, так я этот товар даже в Лондон поставляю.
В Лондон! Это было как раз то, что нужно!
– В Англию? – уточнила я.
– А разве вы знаете другой Лондон, сударыня?
– Но торговля с англичанами запрещена!
Он самодовольно улыбнулся:
– Есть у меня там свои люди – им на всякие запреты наплевать.
– О, сударь, а вы не могли бы меня с ними познакомить? Разумеется, я заплачу вам за услугу.
Наверно, мне не стоило говорить с ним так открыто, но у меня не было другого выхода. Оставаться в Ренне на несколько дней и искать другие варианты? Могла ли я надеяться их отыскать? Разумеется, тот товар, что мы привезли сюда, я могла предложить и самому месье Леграну, но это была бы всего лишь разовая сделка, а мне хотелось поставлять в Англию товар на более-менее регулярной основе.
Хозяин лавки, учуяв во мне конкурента, сразу переменился в лице.
– Ежели вам есть, что им предложить, сударыня, то сделайте это через меня. А если речь идет о душистой воде, так уверяю вас – вам не удастся это здесь продать. Как вы видите, у меня самого торговля идет не шибко хорошо. Народ тут не привык тратить деньги на то, что нельзя съесть, надеть или хотя бы потрогать. Да и два года голода сделали свое дело. И хотя большую цену я вам предложить вряд ли смогу, это всё же лучше, чем ничего, не так ли?
Я пообещала подумать и выскочила на свежий воздух. Конечно, если я не найду ничего лучше, мне придется отдать товар этому месье – не везти же бутыли обратно в Прованс. К тому же я взяла с собой не так много денег, понадеявшись на то, что на обратную дорогу я заработаю в Ренне. И мне хотелось купить подарки для детей, родителей, сестры и Гвинет.
Я вернулась в гостиницу усталая и недовольная собой. А вот прогулка Мэрион, судя по довольному выражению ее лица, оказалась куда приятнее моей. Я рассказала ей о посещении парфюмерной лавки, и она посоветовала мне вернуться к обдумыванию этого вопроса утром – на свежую голову. Нам и в самом деле нужно было хорошенько отдохнуть, а Вивьен уже приготовила нам постели.