Воцарилась тишина. Ле-Вант застыл, глаза его угрожающе сузились. Он мигом растерял всю иронию, превратившись в опасного и злого противника.
— Что она сделала? — чеканя слова, свистящим шепотом переспросил дознаватель.
— Подписала ученический контракт, — отрывисто бросил Приаш, продолжая сжимать ее запястье. Руку до локтя она уже не чувствовала, и холод полз дальше, подбираясь к сердцу. Инира слабо дернулась, пытаясь незаметно вырваться. — Это был единственный способ обеспечить ее защиту без постоянного присутствия.
— Вы хоть понимаете, что нарушили прямой приказ короля? — рявкнул Ле-Вант. На его щеках расцвели яркие пятна гнева, безобразно смотревшиеся на безупречно бледной аристократической коже. — Бастардам запрещено обучаться магии! Вы не имеете права влиять она королевскую кровь! Да отпустите же ее в конце концов, пока не убили! Вы и так заработали на смертную казнь!
Приаш, словно обжегшись, отпустил Иниру, едва не оттолкнув — она выдохнула, массируя руку, к которой иголочками боли возвращалась чувствительность.
— Вы слишком многое берете на себя, лорд Приаш, — взяв себя в руки после вспышки гнева, Ле-Вант снова нацепил маску невозмутимости. Аккуратно пригладив волосы, он задумчиво побарабанил пальцами по столу и решительно кивнул: — Я буду вынужден доложить королю о вашей… самостоятельности.
— Пожалуйста, — фыркнул Приаш. — И не забудьте упомянуть о незарегистрированном Темном даре, который вы проморгали. Инире останется здесь, пока вы не распутаете этот клубок, а без меня вы убийцу не поймаете. Очень удобно иметь на своей стороне Ловца, вы так не считаете?
— Я считаю, что вы испытываете судьбу, лорд Приаш, — высокомерно бросил Ле-Вант. Выудив из стопки бумаг на столе чистый лист, он проверил на ногте перо, аккуратно обмакнул в чернильницу и склонился над пергаментом, закрывая от них написанное. Пару минут они слышали только скрип пера. — Вам оставили жизнь, исключительно по милости короля, но это не означает, что он дважды вспомнит былую дружбу. Не за такие проступки.
Инира испуганно перевела взгляд на Приаша, но по его лицу ничего нельзя было понять — словно восковая бледная маска, на которой жили только глаза, прикрытые сейчас полумесяцами густых черных ресниц. Руки в карманах брюк сжаты в кулаки, плечи упрямо расправлены. Выходит, он не в первый уже раз сталкивается с дознавателем? Что послужило причиной тогда? И какое наказание ему было назначено?
Она почувствовала укол вины. Он всего лишь пытался ее спасти, а что в итоге? Скрывать такую тайну от дознавателя равносильно смертному приговору, но рассказать, что бастард — привязанная душа? Немыслимо. За одно прикосновение к ней ему могли — если судить по всей строгости древних законов — отрубить руки.
— Вам придется убраться из Академии, — свернув пергамент, Ле-Вант выудил из деревянного чехла на поясе узкую стеклянную трубку, ловко сунул в нее письмо и заткнул пробкой. Внутри тут же заискрились голубые разряды молний. Подойдя к окну, за которым солнце уже почти вышло из-за горизонта, он резко свистнул. Раздалось хлопанье крыльев и на подоконник опустился огромный ворон. Обведя всех бусинами глаз, он понятливо протянул лапу. Когти сомкнулись на тубе. Крылья захлопали с утроенной силой, пустив волны холодного воздуха по комнате и раздув тлеющие угли в камине — за разговором они даже не заметили, как огонь потух, а температура в комнате стала приближаться к нулевой.
— Куда? — хмуро спросил Приаш, взмахом руки заставляя огонь в камине снова вспыхнуть. Правда, на этот раз — холодным зеленоватым цветом, на верхушке переходящим в синеву.
— Помнится, у вас было поместье на побережье недалеко отсюда? — усмехнулся Ле-Вант. Пройдя мимо них, он подхватил с вешалки теплый, подбитый мехом плащ — того же цвета, что и камзол. — Вот и займитесь им, наконец. А я буду поблизости… До встречи, драгоценная.
Короткий кивок, насмешливая улыбка, хлопнула дверь, оставляя их одних и Инира осела на пол, сжавшись в комок, разом лишившись последних сил. Только сейчас она поняла, насколько замерзла — зубы выбивали дробь, пальцы утратили всякую чувствительность. Недовольно посмотрев на нее, Приаш добрался до окна, с силой захлопнул ставню, отрезая их от зимнего мороза. Нервными, резкими движениями забросил в камин дрова, вызывая настоящее пламя. Еще один раздраженный взгляд и его теплая мантия наброшена на нее, словно на куклу.
— Да поднимитесь вы уже наконец! — рыкнул, не выдержав ее безучастной покорности.
— Нас казнят? — вырвалось у Иниры. Она подняла глаза, поймала взгляд Приаша.
— Нет, если мы поймаем того ублюдка, который заварил эту кашу, — огрызнулся Виктор, отводя глаза и с силой поднимая ее за локоть. Почти волоком дотащил до кресла у камина, девчонка совсем расклеилась. Не зная, чем еще ее растормошить, он подхватил со столика графин с кору (1), плеснул в стакан и сунул ей под нос. — Пейте. Ну же!
Инира, клацая зубами по тонкому хрусталю, сделала глоток. По горлу словно прошелся огненный вихрь, упал в пищевод — мгновенно стало жарко. Закашлявшись, она вернула остатки Приашу, вытирая невольно выступившие на глазах слезы.
— Я не хочу уезжать.
— Придется, — бросил недовольно Виктор, нервно побарабанил пальцами по стакану и залпом допил оставшееся, даже не поморщившись. Только легкая розоватость щек, сменившая обычную землистую бледность, говорила о том, что там была далеко не вода. — Здесь мы как на ладони, Ле-Вант прав…
— Я не хочу уезжать, — громче повторила Инира, сбрасывая его плащ. Кору помогло — она наконец-то снова почувствовала себя живой. Страх отступал.
Приаш недоуменно вскинул одну бровь, рассматривая ее так, словно впервые увидел:
— Поправьте меня, но складывается ощущение, что вы вовсе не хотите найти преступника, который убил уже шестерых бастардов и едва не добрался до вас… — медленно проговорил лорд-директор.
Инира вздохнула, яростно потерла переносицу. Глаза слипались и глухое раздражение от того, что она снова проиграла в битве за собственную судьбу грозило выплеснуться на сидящего напротив нее мужчину.
— Найти? — переспросила она, кинув на него мрачный взгляд. — Да я готова ему памятник поставить! Вы хоть представляете, на что была похожа моя жизнь до этого?
— Жизнь королевского бастарда, — ехидно уточнил Приаш. — Полагаю, что имею об этом представление.
— Да ни Проклятого вы не представляете! — вспыхнула бастард, подскакивая в кресле. — Я словно прокаженная, вечно одна, смерды шарахаются и ненавидят, а лорды вроде вас и вовсе смотрят, как на грязь под ногами! Думаете, мне это нравится? Когда собственная мать не смела коснуться королевского ребенка? Нравится слышать за спиной ваши ядовитые смешки? Думаете, я сама не понимаю, что словно бельмо на глазу нового короля? И избавиться нельзя и принять невозможно! — выкрикнула она в лицо Приашу. Он расширившимися глазами смотрел на нее, явно опешив от такой вспышки. От этого удивления на его лице Инира осеклась, замолчала. И уже тише добавила: — Только здесь я могу быть нормальной, когда никто не знает, кто я. Вы знаете, что такое — иметь друзей, лорд-директор? Я никогда не думала, что смогу хотя бы попытаться их найти. Я благодарна судьбе за то, что оказалась в Академии и мне плевать, сколько законов я при этом нарушу. Я не уеду.
Она тяжело осела в кресло, измотанная собственным гневом. Криво усмехнувшись, посмотрела исподлобья на Приаша.
— Даже не знаю, зачем я стараюсь. Вы ведь уже все решили, правда?
Он долго молчал. Задумчиво крутил в тонких, длинных пальцах пустой бокал, на гранях которого мелькали первые солнечные лучи. Кресло Иниры, стоявшее спинкой к окну, тонуло в тени.
— Я не могу ослушаться прямого приказа, — когда он, наконец, подал голос, она уже почти уснула, но, вздрогнув, распахнула глаза. — Но могу устроить так, что в поместье вместе со мной уедет леди Омбре, а не Нокт-Аукаро. Такой расклад вас устроит?