Инира со вздохом подчинилась — не смогла сказать «нет». В конце концов, им и правда нечем здесь больше заняться.
***
Спустя две недели их тренировки послужили причиной первой и последней ссоры между супругами Амарант, невольным свидетелем которой оказалась Инира.
Часто, злясь на неумелость или непонятливость бастарда, женщина оставляла ее тренироваться с Дастаном или Алирой, которая также владела мечом. Тренировки в таком случае проходили довольно весело — Дастан важно показывал позиции, что уже выглядело смешно, и не ругался, если у нее не получалось — едва он начинал важничать больше обычного, Инира бросала меч и тренировка превращалась в перестрелку. Алира даже соорудила нечто вроде снежной крепости, из-за которой очень удобно было обстреливать снежками надувшегося братца. Хотя мальчик был младше сестры, роста они были почти одинакового — парень явно пойдет размерами в отца, задевавшего дверной косяк на входе.
Возвращаясь с одной из таких тренировок, Инира зашла в дом, задержавшись в сенях, чтобы отряхнуть снег, облепивший ее с ног до головы, и неожиданно услышала собственное имя. Насторожившись, она подошла к дверям, прислушиваясь.
— …Бесполезно, — донесся высокий голос Азиры. Обычно тихая, сейчас она почти кричала.
— Она — законный кансатрон, — Амир. Его голос, наоборот, звучал тихо.
— Пока что она — никто! — воскликнула Азира. — Я не верю, что ты сам этого не видишь! На что ты хочешь обречь нас, Амир? Ты готов пойти за необученной, ничего не умеющей девчонкой, готов потащить за собой детей?
Это самоубийство! Альберт раздавит нас одним мизинцем и Савареши никогда больше не получит законного короля!
— Ты думаешь, я этого не вижу? — раздраженно возвысился голос Амира. Инира, стоя за дверями, обхватила плечи руками в попытке сдержать дрожь. — Да, она ничего не умеет, но она — избранница магии! Мы не можем спорить с этим…
— Я не иду против магии, я говорю, что еще рано выступать! — раздалось из-за дверей. — Давай обучим ее, хоть как-то уравняем наши шансы…
— А тем временем страна окончательно развалится, — раздались шаги и Инира скользнула в угол за дверью. Однако никто не вышел — скрипнули петли, Амир выставил в сени влажные от подтаявшего снега сапоги и снова захлопнул дверь. — Даорейцы формируют армию, нужен только повод, чтобы эта орда обрушилась на восточные границы и они не будут ждать, пока у Савареши появится настоящий правитель…
— Война выманит гвардейцев на восток, дворец будет меньше защищен…
— Лорд Капларган докладывает, что гарнизоны приведены в боевую готовность и усилены, но это не спасет нас! Если падет одна завеса, все другие рухнут окончательно и тогда уже ни Альберт, ни кансатрон не смогут ничего сделать. Далла-Шабандор, даорейцы, горные стражи — все это сметет Савареши с лица земли, ты понимаешь?!
За дверьми надолго воцарилось молчание. Инира боялась пошевелиться, только бы не издать нечаянного шороха, который выдаст ее присутствие. От слов Амаранта у нее кружилась голова. От них веяло обреченностью, страшным смирением. Если бы она отказалась, если бы только попробовала сбежать он скорее убил бы ее, чем позволил этому случиться — это она понимала. Этот человек поставил на карту не только собственную жизнь, но и жизнь своих детей.
— Дай время хотя бы до весны, — уже тише попросила Азира. — Я научу ее…
— Умение держать меч не поможет ей, — устало отозвался Амир. — Ее сила в магии крови, нужно как можно быстрее короновать ее и тогда мы все сможем вздохнуть спокойно.
— И когда мы выступаем?
— Как только я получу ответ из Хъердаргена…
Дверь за спиной Иниры внезапно распахнулась, впуская Алиру и Дастана. Бастард, дернувшись, отшатнулась в сторону, торопливо развязывая пояс на овечьем полушубке. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь догадался, что она все слышала. Нужно было все обдумать. Ей совсем не нравились их планы на ее персону, особенно тот факт, что ни один из вариантов не учитывал ее собственных желаний.
Как оказалось, в комнате все это время находился еще один человек — или не человек, это как посмотреть — Надир. Он молчал, хотя нюхач наверняка чувствовал запах ее магии и Инира с благодарностью, но некоторым недоверием посмотрела на него. Вот еще темная лошадка во всей этой истории. На чьей он стороне? Амир называл его другом, но нюхач служит только королевской крови, только ей он предан. Сам Надир сказал, что подчиняется ей, но королевская кровь течет не только в ней, так кому он служит на самом деле? Чего он, в конце концов, хочет?
Остаток дня прошел в предгрозовом напряжении — Инира вновь и вновь прокручивала в голове варианты развития событий, но ни один из них ее не устраивал, Азира и Амир держались отстраненно, Надир привычно уже молчал — он говорил крайне редко, хотя сегодня его голос и вернулся в норму. За то время, что она находилась здесь, он уходил уже дважды и каждый раз перед уходом голос его становился похожим на голос глубокого старика, а морщины, казалось, становились глубже. Возвращаясь, Надир выглядел почти как обычный человек — если не считать седых волос, которые он заплетал в тонкую длинную косу.
В эту ночь Инира легла рядом с Азирой. Дождавшись, когда дыхание мужчин выровняется и в доме воцарится сонная тишина, она тихо толкнула женщину в плечо. Судя по тому, насколько быстро та открыла глаза — тоже не спала.
— Неужели ты правда хочешь, чтобы я в это ввязалась? — тихо спросила Инира. Дастан сонно перевернулся, уронив маленькую ручку ей на живот.
— Я выбираю меньшее зло, — глухо ответила Азира и повернулась к ней спиной. — Не думай, что мы не готовы, если сидим здесь. Мы десять лет ждали. Когда эта машина придет в движение ее уже никто не остановит…
До самого утра промучившись тревожными мыслями, Инира, так и не сумев заснуть сдалась и, дождавшись когда проснется Амир, встала вслед за ним.
Убедившись, что никто больше не проснулся, она тихо откинула одеяло и скользнула вниз. Из-за плотно закрытой двери донесся шум заработавшего механизма — мерные звуки, очевидно, были привычны всем обитателям этого дома, потому что никто из них даже не пошевелился во сне.
В первый же день Азира выдала ей вместо испорченного кровью платья одежду Алиры. Собственная была Инире слишком велика, а потому пришлось довольствоваться кожаными штанами, что надевались поверх мужских кальсон, рубашкой до колена и кожаным жилетом до середины бедра. Натянув на себя непривычную одежду, девушка связала волосы в узел и воткнула в качестве скрепы шпильку. Поначалу ей не хотелось даже прикасаться к ней, но что-то удержало Иниру от того, чтобы сразу же выбросить орудие убийства. В какой-то степени эта шпилька стала символом ее призрачной, хоть и недолгой свободы. И наказанием в равной степени — она заставила себя смыть с нее кровь, отмыв каждый камень, заставив драгоценности сиять, как и раньше, но никак не могла избавиться от ощущения маслянистой, густой корки на руках.
Едва Инира открыла дверь, звук молотящих шестерней стал гораздо громче. Поспешно выйдя на небольшую площадку с вращающимся валом в центре, она закрыла дверь, не желая никого будить. В углу оказалась узкая лестница вниз — именно оттуда исходил слабый свет, давая ей видеть куда идти. По углам были сложены прямоугольные коробы — она не разглядела их толком, мало разбираясь в мукомольном производстве, и пахло чем-то едким, словно щелочью или серой… Запах усилился, когда Инира начала спускаться по лестнице. Внизу шум стоял невообразимый, но освещение было гораздо лучше — поэтому она сразу увидела Амира, стоявшего возле длинной конструкции вроде выдолбленного бревна. С одной стороны в него подавалась вода, смешиваясь с чем-то серо-коричневым. Густую массу непрерывно молотили окованные железом песты, вращающиеся вслед за прикрепленным к колесу валом, а затем кашица тонкой струйкой выливалась на наклонно установленные прямоугольные каркасы с натянутым на них промасленным тряпьем — целый ряд уже готовых, с застывающей на них массой, лежал у дальней стены, занимая почти все пространство комнаты.