— Посмотрите на меня, Инире.
Руки у него дрогнули, когда он приподнял ее за подбородок. Великие души, что он делает? Что творит? Эта девушка не принадлежит ему, она никогда его не будет и даже прикасаться к ней — святотатство…
Их губы соприкоснулись, мгновенно узнав друг друга. Его это ошеломило — чувство, будто он встретил что-то давно забытое, утраченное… Бесценное. Инира ощутимо вздрогнула в его руках, подавшись вперед, прижимаясь к нему, словно к последнему спасению. Он чувствовал ее одиночество, ее страх, смывая их, зарождая внутри нее нечто большее, чем они двое.
— Дайте мне руку, — он прервал поцелуй, понимая, что еще секунда и никакие силы в этом мире не заставят его провести ритуал. Инира смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых плескалась затухающая страсть, уступая место реальности, в которой он полоснул ножом себе по ладони и тут же, сжав ее руку, по ее. Она не успела даже вскрикнуть — он сомкнул их ладони, смешал кровь и, прижав к себе другой рукой, хрипло каркнул в начавший клубиться над ними воздух:
— Fortis infirma! Copiae dextra! Magicae ius!
По мере того, как он выкрикивал формулу заклинания, Инира все больше наваливалась на него, слабея, а ему, наоборот, становилось все лучше — исчезла усталость, истощенность, Виктор чувствовал, как его магический резерв с поразительной скоростью наполняется до краев и поразился — сколько же силы в ней должно быть? На протяжении всей его жизни его магический резерв никогда не был до конца заполнен, ибо смерть ненасытна, она всю жизнь пила его силы в обмен на службу, но теперь… Теперь он чувствовал, что заполнен до краев. И эти ощущения не были похожи ни на что, испытанное им ранее.
В ясном и как никогда остром разуме мелькнула догадка, но тут же исчезла, потому что Инира в его руках начала оседать на землю.
— Absit! — поспешно выкрикнул Виктор и разомкнул их окровавленные ладони, перехватывая Иниру. Та обвисла на его руках, как безвольная кукла — бледная, с посиневшими губами. Только едва заметно вздымающаяся и опускающаяся грудная клетка говорил, что она еще жива.
— Что ты сделал? — Биринши подскочил к ним, готовый убить его в ту же секунду и только желание в первую очередь помочь своей Хозяйке останавливало его.
Не отвечая, Виктор опустил Иниру на землю, подальше от пентаграммы, и приложил ухо к ее груди.
— Она спит.
Инира проспала до самого вечера, а проснулась разбитой и истощенной. Синяки под глазами, бледная до синевы — Виктор с чувством вины замечал эти признаки. Но не мог не признать, что это меньшее из последствий, которые он ожидал. И очевидно, она знала, как восстановиться: едва очнувшись, Инира выскочила из каюла, Биринши как верный пес последовал за ней, Виктор следом, наткнувшись на этих двоих почти тут же — сняв мягкие кожаные сапожки, Инира зарывалась в пальцами ног в снег. На лице застыло выражение блаженного удовольствия.
— Она замерзнет, — не слишком уверенно сказал Виктор, но Биринши только с усмешкой покачал головой. И действительно — к Инире на глазах возвращались краски, окрашивая румянцем нежную кожу. Она явно не испытывала ни малейшего дискомфорта от ледяного ветра, который словно не касался ее вновь заблестевших волос.
— Думаю, — не открывая глаз, сказала Инира. — Мы готовы для перемещения. Так, лорд Приаш?
Он кивнул, забыв, что она не видит его. Инира переступила с ноги на ногу, открыла глаза, повернувшись к ним, снова словно набрасывая на себе образ привычной всем слабой девушки, вот только он теперь не обманывался на этот счет. Силы в ней хватило бы, чтобы стереть с лица земли Савареши.
— У меня будет к вам просьба, лорд Приаш, — тихо сказала Инире, подходя к нему. — Там, в каюле, меня ждут дети супругов Амарант. Я не хочу уходить, зная, что они оплакивают своих родителей. Пообещайте мне, что граф и графиня Амарант будут жить.
— Инире, это зависит от короля, — попытался воспротивиться он, но она подняла руку, заставляя его замолчать. Светло-карие, почти желтые глаза смотрели твердо:
— Вы должны сделать все, чтобы освободить их. Я не шучу. Эти дети дороги мне.
Он невольно сглотнул, представив себе что она может сделать, чтобы их уберечь. Инира не понимала и половины своей силы. Пользовалась ей, изучала, наслаждалась, но не осознавала всей власти. Или нет?
— Я сделаю все, что моих силах, — максимально честно ответил он.
Они отправились в путь глубоко заполночь — ни одному не хотелось спать. Виктор чувствовал себя так, будто готов бежать сутками напролет — энергия била в нем ключом, кончики пальцев разве что не искрились от силы и мир вокруг играл яркими красками. Он никогда не ощущал этого раньше и теперь задавался вопросом — сколько же эмоций и жизни отнял его дар, а он этого даже не заметил?
— Вы готовы? — Инира вышла к нему из палатки, где прощалась с детьми и Биринши и он, сам того не желая, невольно ревниво обратил взгляд к ее губам. Что у нее было с этим воином? Что у нее было с ним?
Чувствуя привычное дежавю, Виктор протянул ей руку и она, чуть замявшись, вложила в нее свою ладонь. Он притянул ее к себе, прижимая к груди и даже подбородком к макушке прижался, надеясь, что близкий контакт позволит ей пережить это без последствий.
— Закройте глаза, Инире. И вдохните поглубже.
На этот раз не было ни пентаграмм, ни заклинаний — он был настолько переполнен магией, что не понадобилось даже словесного оформления. Просто волевое усилие — вот они уже летят через завесу, сминая барьеры к одной ему известной цели. Инира обхватила его руками за пояс, прижимаясь теснее и покорно зажмурив глаза.
Глава 4
Перемещение далось ей на удивление легко — возможно потому, что большую часть времени Инира провела, уткнувшись в рубашку Приаша, вдыхая его запах — непозволительная роскошь для нее, но она ничего не могла с собой поделать. Поэтому легкий толчок, когда их ноги ступили на твердую поверхность, она заметила не сразу. Просто ощущение полета вдруг прекратилось, а мир вновь наполнили звуки — находясь в руках Приаша, словно в коконе, она слышала снаружи нарастающие перешептывания и шаги, шелест ткани, чувствовала гремучую смесь духов и запаха немытого тела — все это было знакомо ей по прошлой жизни, когда бастарды еще жили во дворце Зумрута.
— Инире? — раздался возле ее уха тихий голос Приаша. Кольцо его рук разомкнулось и она тут же почувствовала себя незащищенной. Впрочем, это лишь минутная слабость, которую она не могла себе позволить.
Вдохнув поглубже, Инира подняла голову и обернулась.
Приаш, то ли не рассчитав, то ли наоборот, специально вышел из портала прямо в центре тронного зала — огромное помещение, в котором раньше проходили светские приемы и начищенные полы сверкали едва не сильнее, чем драгоценные камни на белых телах придворных дам. Теперь паркет не блестел, а вокруг них, ощетинившись пиками и рапирами, стояли в основном военные. У нее пестрило в глазах от орденов и медалей, явно нацепленных ради помпы. Она почувствовала себя замарашкой в одежде племени таргиндар.
— Расступитесь! — холодно приказал Виктор. Его ладонь легла ей на плечо, не то удерживая, не то ободряя.
После легкого замешательства толпа разошлась в стороны, образовав коридор, в конце которого…
— Ваше величество, — так и не сумев перебороть вбитые матерью правила, Инира присела в реверансе, который явно глупо смотрелся в этих одеждах. Собственный голос внезапно показался ей слабым мышиным писком. Альберт — тот Альберт, которого она видела лишь однажды еще мальчишкой — сидел на троне. Годы и приближающаяся война не пощадили его — подтянутое тело словно сжалось, кожа была нездорового серого оттенка, а под глазами залегли синие тени. Но взгляд был тверд и устремлен прямо на нее.
— Инире Нокт-Аукаро. Последняя из бастардов короля, — сказал за ее спиной Приаш, подталкивая вперед. Она сделала шаг, другой — босые ноги ощущали леденящий холод мертвого камня. Словно она была гремучей змеей, рапиры снова преградили ей путь. Наткнувшись грудью на острие одной из них, Инира застыла, с удивлением замечая, как по некрашеной серой ткани расползается маленькое красное пятнышко. Она подняла глаза на высокого, светловолосого мужчину — лет тридцати, в отличие от остальных, его синий мундир не был увешан орденами, зато обильно украшен грязью и пылью, а даже кое-где порван. Она поняла, что он едва ли не единственный из всех действительно побывал на границе — он пах кровью, землей и пеплом.