— Ждать, пока земля не заговорит, — таинственно отвечал старик.
— И что делать, когда это случится? — со страхом спрашивала Инира.
— Быть готовой… — шелестел ветер в кронах деревьев. А она смотрела вслед улетающему жаворонку, за которым, как за своим предводителем, хвостом вилась остальная стая.
Он учил ее понимать себя. Учил чувствовать мир вокруг.
— Ты должна вспомнить, как это было, — говорил старик. — Этот мир — часть тебя, ты — часть его. Твоя судьба — только часть того, чем ты владеешь.
— Я и ее-то контролировать не могу, — отвечала Инира утомленно, после очередной попытки последовать странному совету и «почувствовать мир». Обычно это выражалось в том, что она садилась перед пещерой, каждый раз опасаясь, что ветром ее сбросит вниз, закрывала глаза и прислушивалась. Но ощущала только ледяной камень, сбивающий с ног ветер и крики дроздов.
— Можешь, — улыбался Турдус. Улыбка в его исполнении была похожа на измятый лист бумаги: лицо исходило трещинами, сминалось. — Иначе тебя бы здесь не было. Ты искала меня — ты меня нашла.
В один из дней, когда бесцельное ожидание было особенно невыносимо и небеса поливали землю сплошными потоками ледяной воды, Инира потеряла терпение:
— Научи меня хоть чему-нибудь конкретному! — выкрикнула она в лицо старику. — Время уходит!
Время уходит. Пожалуй, это был девиз последних дней. Чувство ожидания, тревоги, томления снедало Иниру и она не могла бы дать этому рационального объяснения. Ее преследовали странные, пугающие сны, после которых бастард просыпалась в поту и слезах: горящий вереск, черный дым в небесах, стремительные волчьи стаи серой лавиной накрывали города и их вой еще долго стоял у нее в ушах.
— Я чувствую беду, Турдус, — заметив на лице дрозда неодобрительное выражение, Инира выскользнула из пещеры и подставила лицо ветру. — Она в самом воздухе. В ветре.
— Ты чувствуешь мир, — счастливо улыбаясь, хотя, на ее взгляд, причин к тому не было никаких, ответил он. — Он волнуется. Перемены скоро придут.
— К добру ли? — хмуро уточнила Инира, борясь со странным желанием шагнуть со скалы в пустоту.
— Это зависит от тебя, — покачал головой старик. — Все, чего касается взгляд хозяйки земли, живет вместе с ней.
— И что это должно означать? — она устала задавать вопросы, зная, что не услышит конкретных ответов. Где-то у подножия горы ждал ее Биринши. Вот еще странность — вера этого народа в Иниру. Дня не проходило, чтобы кто-нибудь не пришел в каюл за благословлением «хозяйки». Они спрашивали ее совета при постройке нового каюла, засолке мяса, спрашивали даже, куда идти охотиться. Поначалу она отказывалась отвечать, боялась — ведь абсолютно ничего не чувствовала. Биринши помогал, советовал. Пока однажды Инира не отказалась от его совета.
— Идите к морю, на запад, — если бы кто-нибудь спросил почему, она не смогла бы ответить. Просто вдруг неясные предчувствия оформились в слова. Долгие часы на голых камнях в стремлении объять необъятное внезапно дали результат. Дождавшись охотников с двумя моржовыми тушами, выброшенными на берег недавним штормом, Инира с удивлением поняла, что видела это однажды — во сне или наяву.
— Ты рождена этой землей, — терпеливо пояснил Турдус. — Ты ее часть и чувствуешь ее, как часть себя.
Может быть — это хотя бы объясняло, почему она знала, куда отправлять охотников, а они слушались ее беспрекословно. С тех пор Биринши уже не помогал ей, а сны становились все более реальными. Иногда она видела Зумрут с высоты птичьего полета, иногда — бежала по коридорам опустевшего дворца мышиными тропами, но чаще взгляд ее был прикован к восточным границам Савареши. Там, где встает солнце, поднималась тьма. Она видела ее — смотрела, как горят деревья, как стонет земля, попираемая железными сапогами тысяч солдат. Убегала все дальше вместе со стадами диких лошадей. Беда приближалась и оставляла вкус крови за зубах — по утрам она долго не могла заставить себя притронуться к еде. Вдоль границы Савареши горели сигнальные костры, чадя черным ядовитым дымом, а пограничные крепости гудели, как ульи и днем и ночью. Тревожное ожидание висело в воздухе — земля была наполнена страхом.
Случилось ли это или только предстоит? — она не знала, но с каждым днем усидеть на месте было все сложнее. Хотелось мчаться туда, бежать со всех ног, спасать… Кого? Что? Этого она тоже не знала, но, чтобы хоть как-то себя занять, упросила Биринши научить ее стрелять из лука.
Это была плохая идея. Раньше — возможно, но не теперь, когда она все острее чувствовала воздух, землю вокруг себя. Словно все это было живым и откликалось на каждое ее движение. Поэтому, едва взяв в руки женский, легкий и гибкий, лук Инира уже поняла, что ей не следует стрелять.