— Город живет морем, если оно позволяет, — когда Амир замолчал, Хамамбоджи вытянул на свет божий свернутую в трубку карту города, перебросив ее Инире. Та осторожно развернула пергамент замерзшими пальцами. — За одну зиму население может сократиться вдвое, если лед встанет раньше или пираты озвереют. А теперь, когда король собирает армию, налоги взлетели… Градоправитель уже не одну депешу магическим вестником посылал, но Альберту не до нашего городишки, у него война под боком.
— Если мы перетянем на свою сторону города, ему ничего не останется, кроме как согласиться на наши условия, — удовлетворенно заметил Амир. — Он не сможет бросить армию на нас, когда на самой границе стоят даорейцы.
— Да, но как мы это сделаем? — спросила Инира, нервно сворачивая карту. Дастан и Алира спали, обнявшись под тяжелой овечьей шкурой у нее под боком и она старалась не смотреть на них, испытывая чувство вины за то, что собиралась разрушить их теплый мирок, ввергнув Савареши в пучину войны.
— Когда они поймут кто истинный правитель Савареши, выбора у них не будет, — устало, в который уже раз повторил Амир, но сегодня Инира не собиралась принимать его слова на веру:
— Это понятно, но КАК мы убедим их? — настойчиво продолжила она. Дорога пошла вверх, а это означало, что город уже близко. Она заметила вездесущих чаек над голубой неровной линией гор. — Мой дар… Не из тех, что видно невооруженным глазом.
— У нас есть нюхач, — отрезал Амир тоном, говорящим, что расспросы следует прекратить. Инира поджала губы, но промолчала — они перевалили через перевал и в нос ударил горький, соленый запах моря. Хъердарген раскинулся внизу, затянутый сизой дымкой гномьих плавилен, сливаясь цветом с темным льдом неподвижного Северного моря, черным камнем гор.
— Мы пройдем в город отдельно, встретимся у тебя, — тихо сказал граф, набросив серые, сливающиеся с общим унылым пейзажем, плащи, они свернули на боковую тропу, где лошадь пройти не могла.
Инира проследила за ними до тех пор, пока различал глаз. Солнце, и так едва выглядывающее из-за туч, в котловину не проникло и вскоре город и дорога потонули во тьме. Она покачивалась в ускорившейся телеге, используя зеленовато тлеющую трубку.
Хамамбоджи, как ориентир и думала о том, сколько возможностей было упущено. Если бы только у них было больше времени, Приаш научил бы ее контролировать дар и Инира могла бы хоть что-то противопоставить слепой уверенности Амира или хитрому ожиданию мага. Теперь же она чувствовала себя щепкой, которую подхватили бурные воды реки. Несмотря на почти благоговейное отношение графа, он относился к ней скорее как к средству, нежели человеку и любые попытки подать голос попросту игнорировались. Глухое недовольство грозило превратиться в откровенную ненависть ко всем участникам этого забега и Инира с трудом сдерживалась, чтобы не наговорить того, о чем потом пожалеет. Она беззащитна — и в этом ее главная проблема. У нее нет и не было ни единого козыря в рукаве.
На ночлег решено было остановиться у Хамамбоджи.
Скрипя каждой спицей в колесе, их телега подъехала к главным воротам города. Сонные стражники только окинули ленивым взглядом тучного рыжего мельника с детьми и пропустили их, даже не осмотрев мешки. Никому не хотелось копаться в муке, которая белым облаком окутывала телегу. Замершая в ожидании Инира ощутимо расслабилась.
Проехав по темным и пустынным улицам города насквозь, они выбрались с другой его стороны — Северные ворота представляли собой хорошо укрепленную каменную стену высотой в пятнадцать метров с подъемным заслоном из толстого, испещренного рунами железа. К самой стене прижался двухэтажный каменный особняк, обнесенный высоким забором.