— Не уходи, прошу.
Шарц склонился привычным движением к просящей еде, — обычно они умоляют о пощаде, — его ноздри защекотал приятный запах духов, вокруг клубится запах взволнованного женского тела и приторно сладкие нотки влюблённости — необычная смесь ощущений после диеты на трупах в снегах Тихой долины. Она заставила стереть с лица Ратибора оскал, и Шарц поцеловал изумлённую баронессу. Шепнул:
— Я загляну вечером, ваша очаровательная светлость.
Быть галантным Шарцу очень понравилось — лучше, намного лучше, чем выжимать страх из голодранцев, убийц и шаек воров. Еда сама хочет, чтобы ею питались… но время же, время. Госпожи скоро начнут искать. Поэтому Шарцу поднялся текучим движением, улыбнулся баронессе обаятельной улыбкой Ратибора. Везалия проводила взглядом спасителя и… сочащуюся кровью корзину в его руках.
Дверь за помощником мастера королевской стражи закрылась, корзина исчезла из вида, а Везалия проследила за дорожкой капель крови от двери к низенькому столу с бурым пятном на скатерти и печально вздохнула:
— Почему меня замуж выдали не за него? — перед глазами встал суровый ревнивец Стояр: уж он бы не преминул утешить вдову в постели. Везалия вспомнила ад брачной ночи и беззвучно расплакалась.
Тем временем Ратибор бодро спустился по лестнице. Бранимир и перепуганная Таша проводили взглядами удаляющуюся к дверям спину помощника мастера королевской стражи и вдруг, у самых дверей Ратибор замер — Шарцу прислушался к отдалённому гулу источника: воздух задрожал Смертью. Ночью тоже были странные ощущения, но Шарцу приказали ждать. Ждать! А сейчас? Кто-то ходит по краю? Госпожа неудачно открыла источник? Шарцу обернулся, прожёг долгим взглядом бледного Бранимира и заспешил в сторону угасающего отзвука. Этот замолчавший источник ещё надо найти, а времени наверняка нет. Госпожа жива? Шарцу мысленно позвал: «Госпожа», — но ответила лишь тишина.
Дверь парадной захлопнулась за Ратибором и Таша запричитала:
— Госпожа. Что с госпожой? — дёрнулась к ступеням, но Бранимир схватил за локоть, рыкнул: — Знай своё место, — и заспешил наверх.
А на другом берегу Долгары королева пытается подбодрить герцога Трёх гор:
— Вам легче, старый друг?
Ойкуно позволила старику откашляться и кивнула круглой головой Ворана. Она успела начерпать из источника в пещере столько сил перед ритуалом, что до весны бы хватило, но дряхлое тело герцога настолько больно, что почти весь запас уже ушёл на лечение, а вырваться не получается. Чтобы хоть как-то поддержать разговор герцог прокартавил:
— Та фр-рейлина… мы её не убер-регли… с мелами…
— Пустое, герцог.
— А ведь айр-ратки не хуже, пр-равда? Кр-расавицы? Умницы? — губы Ворана тронула тень улыбки, и королева кивнула, поймала взгляд старого герцога за свою спину, а Зорица за спиной королевы сделала шаг в сторону двери. Королева обернулась и пригвоздила фрейлину к месту суровым взглядом. Пожаловалась герцогу:
— Вот только некоторые из них по принцу сохнут... — белокурая фрейлина зарделась, а её величество продолжила: — А некоторые… Герцог, вы давно овдовели?
— Я-а-то?
Зорица за спиной королевы стала белее этарийского мрамора. Тем временем из-за дверей послышалась торопливая трескотня:
— Ох, мальчишка, ох шалун! — постукивания трости приблизились, и голос одной из помощниц Рады подтвердил догадки переглянувшихся фрейлин:
— Сюда, господин Мариус. Мыстрее, в смысле быстрее.
Двери покоев распахнулись и с приличествующим случаю «ваше величество» явили королеве склонившегося в элегантном поклоне седого старика в синем камзоле. Медикус выпрямился и повёл крючковатым носом. Вздёрнул бровь и надтреснуто изрёк:
— Ваше величество не больны. Бледноваты, но…
Королева показала на откинувшегося на спинку кресла старого герцога.