— Нет! Нет! Пусти-и! Пусти-и-и!!!
— Ты чего, дура?! — рявкнул отскочивший управляющий, утирая ссадину на щеке.
— Пусти, а-а-а-а!!! — и раздирающий душу девичий вопль наполнил весь дом.
Бранимир наотмашь отвесил впавшей в истерику служанке пощёчину, а та вцепилась в ненавистного бугая в ночном переулке, завизжала и, что есть сил, вцепилась зубами в ненавистную руку. Бранимир попытался отбиться, ухватил истерящую служанку в плотные объятия, Злата дёрнулась, а дверь распахнулась.
Бранимир рыкнул на ухо девице:
— Заткнись, дура, — и обернулся на стук двери о стену, рявкнул: — Я же сказал… — и рык застрял в горле…
…В коридоре с каменным лицом застыла Везалия, а из темноты из-за плеча баронессы выглядывает Таша. Баронесса оценила упирающуюся руками в кровать вырывающуюся из объятий управляющего служанку, кровоточащую ссадину на лице Бранимира и каменное лицо баронессы свело судорогой злобы. Её светлость зашипела:
— Так это был ты?
— Я просто хотел, — начал управляющий, но договорить «успокоить» ему не дали. Злата размазала по лицу слёзы и завопила:
— Пусти-и!!! — что есть сил дёрнулась от злобного бугая в тёмном переулке и, не помня себя от страха, бросилась из ослабевшей хватки в тёмный проулок.
Разъярённая баронесса посторонилась, пропуская служанку, и зашипела:
— В моём доме… без моего дозволения… — её светлость вспомнила отчаяние своей брачной ночи с перебравшим вина бароном Стояром и зашипела:
— Та-аш-ша.
— Да, ваша светлость? — пискнуло из-за плеча.
— Конюхов. Живо!
Перепуганную служанку сдуло, а разъярённый управляющий попытался оправдаться:
— Я только хотел успокоить!
— Как меня наверху, да? — процедила сквозь зубы баронесса, — как вчера ночью её уже успокоил, да?.. Вот, значит, кому я свой дом доверила?
Бранимир побледнел, одёрнул котту и отчитался:
— Я пришёл расспросить девицу о случившемся.
— Я видела, — и голос баронессы стал холоднее вьюги снежных вершин, — только подол задрать не успел… Таша!!!
За спиной баронессы послышались грузные шаги и Бранимир попятился. Даже он — широкоплечий, высокий, уверенный в своих силах — не стал бы ввязываться в драку с тремя конюхами, держащими в руках обитые железом дубинки.
Везалия зашипела:
— Дух из насильника вышибить.
Конюхи переглянулись.
— Ну!
И Бранимир с рыком бросился на баронессу — только её жизнь ключ из дома, но лоб встретился с окованной железом дубинкой. От боли у Бранимира искры сверкнули из глаз. Управляющий рухнул на колени и прикрыл голову от сыплющихся ударов, а Таша обернулась на тихое всхлипывание за спиной. В темноте замерла Злата, сжала у груди трясущиеся кулачки и во все глаза таращится на орудующих дубинками конюхов, только губы шепчут неслышное: «Сдохни. Сдохни-и».
Таша подошла к подруге, стараясь не обращать внимание на удары и стоны, обняла Злату и та уткнулась в плечо, шепнула: «Сдохни, гад».
Таша погладила Злату по голове, зашептала: «Всё. Всё уже», — и уставилась на рухнувшего к ногам баронессы Бранимира. До сегодняшнего дня Таша и представить себе не могла, что такой высокомерный, но порядочный управляющий мог сотворить такое с девицей из прислуги. Да, иногда стращал, но чтобы вот это…
Злата вздрогнула от очередного глухого удара. Конюх ещё раз саданул наотмашь, и её светлость вскинула ладонь:
— Довольно.
Дубинки замерли.
— Довольно. Выкиньте это в выгребную яму.
Таша удивилась злобе в голосе баронессы.
Конюхи подхватили под руки сочащееся кровью тело управляющего, а Злата утёрла слезу и всхлипнула:
— Он мертв, да?
В это время в старой крепости Яромир обернулся на эхо шагов из распахнутой двери тайного хода. Севериан подхватил меч и, пошатываясь, заступил короля. Эхо шагов приблизилось.