— Чего я?! Рехнулся, барон?! Меня из моего кабинета попереть?! ТЕБЕ КОРОНУ СЛУЧАЕМ НЕ ОТДАТЬ?!
А Мира трясётся: всё тело горит. Клятва верности Ойкуно и воля призрака сплелись в змеиный клубок боли и ненависти.
Принцесса погладила Миру по голове и предложила:
— Нам надо передохну́ть.
Яромир взвился:
— Передохну́ть? А Передо́хнуть нам не надо?! Эта тварь где-то тут бегает…
Мира повалилась со стула и забилась в конвульсиях.
Яромир рыкнул:
— …боги бездны. Сделай что-нибудь, Вес.
Севериан молча поднял затихшую девицу, уложил её на стол и повернулся к августейшим особам. Попросил:
— Я могу попросить вас обоих…
— Пойти нахрен, барон? Рехнулся?
— Но, мы же хотим найти этот Всполох?
Король подбоченился:
— Бери её и тащи в покои отпрыска. — Яромир покосился на сестру и добавил: — Ему они уже не понадобятся.
— Это же твой сын, — попыталась разбудить в брате совесть Вестариана и дикий ор боли и обиды на судьбу окутал кабинет: — А ТО Я НЕ ЗНАЮ!!!
Вестариана испуганно опустилась на стул. Мастер королевской стражи, молча, подхватил бесчувственную девицу, вышел из кабинета в приёмную к пустующему столу Ворана и тайным ходом понёс Миру в покои принца.
— А то я не знаю, — повторил король.
— Так помилуй.
Бас короля перешёл в шёпот безысходности:
— Изменника, покусившегося на жизнь короля?
— Он будущий король.
— Он будущий труп! — Яромир развернулся и навис над сестрой. Огромные лапы вцепились в её плечи, — Каждый должен знать, что ни род, ни титул, ни богатство, ни сила не спасёт его от наказания за измену, иначе это государство падёт. Помнишь, что было в детстве, Вес?
Король яростно засопел, а принцесса расширившимися от ужаса глазами всмотрелась в нависшее сверху не по возрасту усеянное морщинами лицо брата — когда-то, в её детстве — весельчака, любителя пошутить, посмеяться на пиру. Но даже тогда его — младшего принца, которого и в короли-то не прочили за малостью лет и старшими братьями — даже тогда его окружали телохранители. Вестариана припомнила своих: суровых, плечистых, в неизменно чёрных плащах поверх кольчуг с железными пластинами на груди. Трое из них в её глубоком детстве пали при покушении на отца… Любой барон мог напасть. Мог заявиться на пир с кинжалом в рукаве…
— Ты помнишь, что было в детстве?
Кровоточащая шея рухнувшего телохранителя — Вес почувствовала себя такой маленькой над нависающим братом, как в том углу старого замка, когда её трясущаяся детская ладошка прикоснулась к тёплой алой луже, а сверху блеснул клинок.
— Ты помнишь?
Вестариана кивнула.
— И что мне делать, сестра?
Этот шёпот короля никто не мог услышать… особенно в геральдической палате. Тихий гул крошечных залов с низкими потолками, стеллажи полок за окованными железом дверьми. Степенно передвигающиеся служащие. Они-то и проводили Везалию в единственный просторный и светлый кабинет. Непрерывно кланяясь и улыбаясь, усадили баронессу на стул перед массивным столом, отполированным до такого блеска, что даже непроглядной ночью сквозь высокие окна туча своё отражение увидит, что уж говорить о ясном дне? Только перо в серебряной подставке и чернильница оскорбили совершенство стола.
Очередной — из бесконечной вереницы — служащий в испачканном мелом невзрачном коричневом камзоле склонился в поклоне и сообщил:
— Наберитесь терпения, ваша светлость. Мастер Фарумир примет вас незамедлительно, как только вернётся.
Додумывая недосказанность о причине отсутствия мастера, баронесса кивнула, а клерки исчезли из кабинета. Дверь гулко хлопнула за спиной — Везалия осмотрелась: огромные витражи трёх окон под потолок пускают свет на полированную до блеска куадарскую наборную мозаику пола из редких вулканических пород. Огромный шинданский ковёр ручной работы оккупировал центр кабинета. Вдоль стен нескончаемые шкафы с книгами, доска с мелом, рядом огромные счёты и золочёные подсвечники в полный рост по углам. Баронесса подивилась изысканности и вычурности убранства, а в коридоре послышались голоса:
— Ваша милость, у вас посетитель.