Выбрать главу

— И как ты себе это представляешь?

— Ну-у.

— Ох, прикажу выпороть, — вздохнул Стояр, — лучше б Вез чего-нибудь опять учудила.

Чеслав хлопнул ртом от удивления, а его светлость распорядился:

— Седлай моего коня. Две десятки в сёдла. И проследи, чтоб взяли лучших коней — останавливаться мы не будем.

— Я-а-а… — начал чесать затылок оруженосец.

— Живо!

И Чеслав не стал ждать плетей — бросился к палаткам десятников, а Стояр взглянул на полоску бумаги и пожаловался небесам:

— Ну, а это-то я чем заслужил, а?

Тем временем в старой крепости Айраверта Ойкуно направила тело Ворана к конюшням: старый секретарь короля шагает упругой походкой, в спину несется эхо ударов окованных железом пяток пик о камни пола, «ваше сиятельство» почтительно несётся по коридорам и тихое требование: «Подготовьте мой паланкин», — погнало одного из стражников из крепости во внутренний двор. Воран следом вышел в ночную прохладу двора, с наслаждением потянулся, а Ойкуно прощупала энергетические потоки: «Почему Пламя не даёт вырваться из этого тела? Что было не так в ритуале? Неужели этот проклятый железный нож?» Герцог начал притоптывать о мостовую мыском сапога. «Не хочется снова застрять в разлагающемся теле», — ужасная мысль — Ойкуно погнала её от себя. Старый герцог печально вздохнул под ночными звёздами, бросил короткий взгляд на четверых плечистых мо́лодцев с паланкином, задумчиво провёл рукой по лысой голове, а Всполох решила: «В Яромире было удобно. Пора вырваться из этого старика, а то на него энергии не напасёшься!»

Мо́лодцы замерли рядом с герцогом, дверца паланкина распахнулась, и Воран привычно уселся на подушках, потребовал:

— Домой, голубчики.

Паланкин взмыл — Ойкуно вздрогнула: опять сердце прихватило — принюхалась к четверым мускулистым молодцам, задумалась: «Если их выпить, сил вырваться хватит?» А старый герцог отодвинул плотную шторку окошка в дверце паланкина, бросил взгляд на проплывающие мимо вратные башни, серьёзных стражей с пиками и мечами в отблесках факелов. Сапоги носильщиков забухали по мосту… И Долгара ответила на задумчивый взгляд герцога блеском звёзд. «Если этих молодцев выпить, сил вырваться хватит?» Этот Мир Ойкуно очень понравился. ТОЛЬКО БЫ ВЫРВАТЬСЯ ИЗ ЭТОГО ТЕЛА!!!

Долгара молчаливо уносит с собой в ночь множество тайн. Она не расскажет о старом задумчивом герцоге, что на паланкине пересёк её по мосту, не нашепчет о нищем, в страхе и голоде дрожащем под этим мостом в самой густой ночной тени, в слезах впиваясь зубами в подгнившую луковицу… и не расскажет о молодой женщине, что в одной льняной сорочке мечется у распахнутого окна…

«Не пришёл! — мысль заставляет брюнетку скрипеть зубами, — Ратибор не пришёл, а ведь обещал утром!» Только Долгара знает, как переживает брюнетка: «Почему не пришёл?.. Нашёл покрасивей? Моложе?» Везалия мечется в собственных покоях, не подозревая, что «покойный» муж отдал распоряжения на время отсутствия, вскочил в седло и в сопровождении двух десяток храбрых бойцов несётся по перевалу сквозь ночь. Стояр ещё не догадывается, что официально он мёртв, как не догадывается об опасности Фарумир, что спешит по набережной, приглаживает седые волосы на голове и мечтательно закатывает глаза…

Долгара многое знает, очень многое, поэтому её воды стихают у старой крепости, река не хочет беспокоить сопящего короля: Яромир третий Дикий в глубинах своего кабинета до крови закусил кулак. Только жирные пальцы правой руки барабанят по дубовой столешнице. В свете трёх свечей суверен мечется духом: «Как поступить? Как и сына спасти, и королевство в смуту не ввергнуть?» Ему невдомёк, что и её величество в одиночестве меряет спальню шагами, и на прекрасном лице королевы печать глубокой задумчивости: «Как помочь сыну? Как отвадить от мужа любовницу. Как сохранить жизнь?»

Только ветерок нашёптывает молчаливой Долгаре, что в дальнем тёмном углу старой крепости древний годами мориец отложил тонкую трость и варит сладкое гадкое зелье; что семена клещевины в ступке растёрты, минералы свинца лежат рядом и аурипигмент в скляночке под рукой… Старый Мариус бормочет над котелком — он никому не даст в обиду ту, чьей матери на её смертном одре поклялся воспитывать и защищать её дочь.

И даже из палат откровений ветерок доносит Долгаре, что принц смотрит, как в клети целительница протягивает руки навстречу верзиле-убийце.