— Хороша девка, — хмыкнул верзила. Прикрикнул во тьму: — Эй, Жмыд, за таку завтра жеж можешь вешать!
Девица скромно улыбнулась на бас. Позволила грубым шершавым пальцам верзилы скользнуть по лицу. Пухлым, кусанным от боли пыток губам позволила прильнуть в поцелуе. И почувствовала, как жадные руки ползут по её спине вниз… Пора?.. Оиери сосредоточилась, проникла в мысли верзилы: он жил воровством, он отнимал жизни за хлеб. Оиери закрыла глаза. Почувствовала, как жадные пальцы смертника расстегивают верхнюю пуговицу её платья, и словно в одеяло обернулась в сладкие, пряные запахи эмоций верзилы. Он любит жизнь, он любит женщин, он любит отнимать жизнь. Оиери почувствовала, как пуговица платья поддалась грубым пальцам, и тихое «не вертись» на ухо унесло её в воспоминания верзилы…
…Убийца сморгнул…
А Креслав скривился: «Что она ему позволяет?.. Барон совсем из седла вывалился — девку привести убийце в палату откровений?» Бугай же сейчас и подол ей задерёт.
…А верзила шарахнулся от девицы как от огня, рявкнул:
— Изыди.
Креслав насторожился: целительница протянула руки навстречу убийце, улыбается, а верзила пятится в угол клетки, и шёпот его срывается на истерический визг:
— Изыди… изыди!
…Перед глазами вместо девицы последний убитый: этот старик в обносках — тщедушный, сморщенный, воняющий отдающим мочой потом — как он здесь оказался? На голове старика слипшиеся от крови волосы вокруг раны от тупого топорика, сам старик весь в земле…
Верзила взвыл:
— Ты ж сдох!!! Изыди!
А старик приближается. Молчит, тянет ледяные руки навстречу, с костей его пальцев кожа лоскутами свисает.
Верзила жмётся в угол, рычит:
— Ты как из-под земли выбрался?.. Зачем?
И ответ старика заставляет бледнеть:
— За горбушкой.
Принц в недоумении таращится на бледного убийцу, ревущего:
— Уйди, уйди! Съёл я её!
«Что это с ним? — растерялся Креслав, — чего он съел?»
Верзила затрясся: из-за спины старика вышли черноволосый мальчик с облезлым курносым носиком и старуха — задушил же их!
— А их за что, помнишь? — спросил старик. Мальчик взял старуху за руку, зло посмотрел на старика, и тот кивнул:
— Можно.
Мальчик повёл старуху за руку в угол к убийце.
Старик бесцветно спросил:
— Помнишь их? Они умерли из-за тебя.
Верзила выпрямился и зарычал:
— Не подходь… Жмыд, гад... Беленой отравил?
Кулак убийцы вспахал воздух, аромат горной розы закружился вокруг, а кулак прошёл сквозь старуху.
— Что за демоны? — взвыл верзила.
Из-за спины старика вышли ещё двое убитых, ещё… за несколько торопливых ударов сердца убийцы клеть заполнилась покойниками.
— Не подходь, — окрысился верзила, вжался в угол клети и выставил кулаки, — не подходь. Жмыд — гад!..
Креслав в полной растерянности взирает на целительницу посреди клети, на здоровяка, в углу орущего «не подходи», и силится понять, почему этот верлиза молотит кулаками воздух, воет и падает на колени…
…А мёртвые насели со всех сторон: кусают, рвут плоть, выдирают глаза...
Убийца рухнул на пол, завизжал раненым поросёнком, когда мальчонка вскрыл его пузо и вырвал печёнку. Мальчишка кровожадно сморщился и отвернулся, словно величайший дар преподнёс истекающий кровью орган старухе…
…А Креслав не сводит глаз с целительницы: девица посреди клети раскинула руки, закрыла глаза и по губам гуляет улыбка…
Его высочество не выдержал, шепнул:
— Кто же ты?
— Вот об этом я тебе и расскажу, — шепнул на ухо принцу Севериан.
И вечность вьётся впереди.
И вечность вьётся впереди.
А под утро…
…Ветер взвыл за окном, пламя на ладони заплясало синими всполохами, клубы дыма из чаши на столе повалили сильней, и Севериан тряхнул головой: «Что это?» Сквозь всполохи пламени он разглядел, как юная принцесса в плотном пурпурном платье ухватилась за край стола и поверх чёрных клубов дыма из чаши впилась победным взглядом в Добромира. Заклинание с её губ срывается всё громче и громче. Её тонкий голос сливается с зычным раскатистым напевом заклинания Добромира. А Тьма в чаше переливается невиданным существом…