Бугай у валуна отряхнул плащ, подбоченился, ковыряя пальцем новую дырку в подпаленной ткани. Хмыкнул:
— Что рыцать? Думал, мы с тобой на мечах сшибёмся? Так не учёны. Бросай железку. — Мел кивнул на расщелину и Севериан обернулся: Мира вытянулась в струну на цыпочках и замерла с поднятым подбородком. Под челюстью нож толстяка. Вестариана держится за щёку, сама на коленях у плачущей таящим снегом отвесной стены расщелины. Между ведьмой и рыцарем обрели последнее пристанище четверо порубленных мелов.
— Броса-ай. Глядишь, живым отпущ-щ-щу.
Булыжник метнулся в лицо и Севериан кинулся на главаря, но меч и кинжал рассекли пустоту.
Мира пискнула в ужасе.
Севериан развернулся на звук: четверо выживших мелов сгрудились у пещеры. Мира дрожит на цыпочках, косится на нож. Весту бесцеремонно вздёрнули на ноги, и тощий оборванец содрал с неё плащ. Оценил качество. Укутался. Заулыбался, похотливо осматривая добычу. Эх, же! И это ведьмы?! Серевиан плюнул на камни, а вожак процедил:
— Бери коня, вшивый айратский трус. Драпай.
Севериан по злобному прищуру понял: драться мел не намерен. Понял, что в руках куда более ценный куш, чем жизнь рыцаря. И не ошибся. Бугай рыкнул:
— Передай их хозяину, пусть выкуп готовит. Одну вернём.
Севериан зарычал. Сильнее сжал меч, а главарь шайки отёр кривой нос и подзадорил, — Ну, давай. Давай! Храбрый, да? Ну, вперёд и они обагрят кровью камни. Видел жертвы нашему богу?
Севериан видел. Ещё как видел. Женщины, дети, мужчины. Все без разбору. С перерезанными глотками. На коленях. Откинувшись навзничь, к солнцу лицом. Сколько мелов гоняли? Сколько выводили погань, а они прут как степняки. Севериан зарычал про себя: мало вас били… Отступать нельзя. Ищи потом ветра среди горных вершин. Мелы ещё те скоты. Нравится вещь — заставляют отдать. Потом отдавшего на колени. Нож в горло.
Назад нельзя! Севериан ногами врос в камни и тупость Айратского отродья начала раздражать вожака. Бугай ухватил Вестариану за гриву. Швырнул на колени и приставил нож к её горлу. Потребовал:
— Ну?
Севериан шагнул назад.
— То-то же, — хмыкнул вожак, — топай, айратское отродье. Выкуп готовь.
Шушера вокруг ведьм загоготала, бугай плюнул в сторону рыцаря, и тут мелов привлёк блеск сапфира на шее Миры.
— Ишь ты… — выдохнул потрёпанный тощий недомерок. Потянулся к невиданному для степняка сокровищу. Расстегнул верхнюю пуговицу платья юной ведьмы. Всмотрелся в сияние сапфира, потянулся к камню и Мира с отвращеньем скривилась. Зашипела. Дернулась, пытаясь отстраниться от жадных рук.
Вестариана шикнула с колен на мела:
— Не смей.
Севериан рявкнул:
— Эй, убогие! — рванул к шайке, но бугай враз вздёрнул Весту. Лезвие тесака впилось в открытое горло ведьмы. Выгрызло алую струйку. Мел рявкнул:
— Принесём их в жертву, а скот?! — лыбится, гад.
Севериан врос в камни. Всё равно на три шага ближе. Демоны бездны! Ещё бы десяток шагов! Главарь, ухмыляется. Дразнит. Поигрывает ножом у кровоточащей шеи ведьмы, а тощий недомерок нащупал под плотным платьем выпуклости грудей дрожащей девицы. С улыбкой умалишённого вцепился, надавил, залюбовался сапфиром в оправе юных грудей. Мира не выдержала: носок сапожка метнулся и согнул юнца пополам.
Расщелина зашлась хрипом убогого, а бугай рявкнул на молокососа:
— Незвирг! Богов решил раздразнить! — Толкнул Весту к попискивающей от напряжения ног девице на цыпочках. Потребовал, — Сымай!..
— Что-о-о? — пискнула Мира.
— Сымай, подстилка! Мы берём только подношения богам! Ну!
— Вы с ума сошли! — взвыла Вестариана. — Вам жить надоело?!
Бугай подтолкнул Весту в спину. Поторопил, а Мира в попытке отдалиться от лезвия под челюстью уже почти порхает над камнями расщелины. Ещё чуть-чуть и летать научится.
И тут Севериан понял две вещи: голодные как зимние волки степняки одну из них принесут в жертву и освежуют. И вторую вещь, страшную: эти ведьмы — они ни на что не способны. Только морочат. Нет среди них настоящей. Настоящая бы души из мелов повынимала, а не дрожала как лист на промозглом ветру. Он, рыцарь, дал слово королю: доставить любой ценой. Любой! И ведьм надо доставить!