Конь тоже встревожился: заржал, закрутился во тьме, и Севериан схватился за рукоятку меча. Крикнул:
— Мир вам! Гонец его величества! — вцепился в поводья, потянул их, пытаясь обуздать Рэма, но верный конь взвился на дыбы, саданул копытами стылый воздух, и протяжное ржание слилось с лязгом опускающейся за спиной вратной решётки.
И никого вокруг.
Тишина.
…Тьма...
Паникующий конь.
Севериан осадил Рэма. Рявкнул смутному силуэту:
— Гонец от его величества!
Силуэт стражника растворился во мрак.
— Как? Куда? — спохватился Севериан. — Неужели бессонные ночи играют с воображением? Протёр ледяной перчаткой слезящиеся от ветра глаза, пригляделся: нет стража. Нет… Привиделось?..
Верный Рэм всхрапнул. Высек искру из промёрзшей брусчатки и угомонился.
Севериан спрыгнул с коня, пошарил взглядом в тусклом свете звёзд — что есть они, что нет — не разобрать ничего... Ведьма из них что, весь свет выжала?.. Насколько хватает глаз, двор пуст. Пуст! Бесы их раздери, пуст! Как так? Кто же так крепость-то охраняет, благородные господа?
Что-то не чисто, решил Севериан. Пусть и долина проклята, и вход в неё один, и ведьма живёт, но шайкам разбойников наплевать — страха они не ведают. Рыцарь вслушался в ночь — ничего. Только пустельга зло хохочет с чахлых дубов у ворот в спину незваного гостя, да тусклые звёзды кутаются чёрной пеленой облаков. Кругом тьма. Но когда это тьма могла напугать мастера королевской стражи? Пусть и усталого. Пусть одинокого. Пусть третью ночь без сна. Напугать рыцаря, бившегося в долине Цветов? Кто на такое способен?
Севериан отвязал притороченный к седельным сумкам факел, нашарил промёрзшими пальцами огненный камень, и старая крепость недоверчиво вслушалась в тихие удары кресала. Ветер попытался задуть робкий язычок пламени, постарался не дать заняться продрогшей смоле факела жизнью, но отступился: уж больно настойчив оказался насилу держащийся на ногах рыцарь.
Удар, искры, удар и клочок продрогшей тряпицы, а за ней и смола укутались в неровное пламя. Согрелись. Пыхнули копотью. Подарили измождённому дорогой лицу мастера королевской стражи струйку долгожданного тепла, выхватили из тьмы его курчавые чёрные волосы, и Севериан осмотрелся в дрожащем пятне света факела: пусто. Пусто! Двор пуст! Только морды пары коней в стойлах открытых конюшен у каменных стен. Сено. Поилка. За спиной входы в дозорные башни. Пустые!
Никого.
Проклятье! Три дня пути, похоже, впустую. Но пара коней в стойлах, значит, живые всё-таки есть? Кто? Не разбойники?
Севериан выругался сквозь зубы, огляделся: продрогшая крепость сиротливо жмётся к скале, подвывает ветру пустыми бойницами башен, наводит ужас на вытянувшуюся в ночи вдоль хребта узкую горную долину...
Пустельга-пророчица зло хохотнула.
Тьма скрипнула зубами ржавых петель…
…И рыцарь скорее догадался, чем услышал протяжный пробирающий до дрожи в ночи свистящий шёпот:
— С-сюда-а, гос-споди-и-ин-н.
Кто? Где? Ведьма? Севериан обернулся на голос — никого.
На противоположном краю двора окованная железом дверь донжона протяжно заскрипела ржавыми петлями — отворилась.
И ветер свистит у уха:
— Прош-ш-у-у.
По спине рыцаря побежал холодок. Впрочем, может, и не страх это вовсе? Откуда взяться страху у мастера королевской стражи в заброшенной крепости? Может, просто ветер забрался под потревоженный резкими движениями хозяина плащ… А шёпот… Третью ночь без сна, мало ли, что прислышится?
Севериан двинулся к башне.
За спиной кто-то нежно зашептал коню, повёл его в стойло. Значит, конюхи есть? Есть живые? В крепости ещё теплится жизнь?.. Севериан обернулся на шёпот, но верный Рэм покинул желтый круг света факела — никого.
— Прош-ш-у-у, — шепнул ветер из-за плеча, потёрся редкими снежинками о покрасневшую щёку, безмолвно поторопил порывом.
«Странно всё это, — решил Севериан, — где ведьма?..»
Убирать меч рыцарь не стал — от шёпота кровь стынет в жилах: «Не она зовёт? Не ведьма? Точно живой шепчет? Не мертвяк? Сказки-то про повелительницу Тихой долины одна другой краше. Непослушных деток няньки пугают. Только кто ж её видел, ту ведьму-то?»