Что же она задумала?
И Вестариана, вот, головой качает.
Тарликай заулыбался, набрал побольше воздуха в грудь, но хрипловато-зычное, — Приветствую, прохиндей! — и топот разъезда по пыльному тракту, заставили шумно сдуться.
Телеги вздрогнули и пуэ фыркнули розовыми мокрыми носами в пыль — разъезд синих плащей перекрыл дорогу, и десятник приблизился к первой телеге. Положил ладонь на оголовье меча. Окинул профессиональным взглядом смутно знакомого широкоплечего конного рыцаря, благородную, на кобыле в яблоках, и перевёл строгий взгляд на замерших на козлах. Буркнул:
— Опять к нам?
— И тебе покоя, Здебор, — откликнулся купец. Потянулся к притороченному у козел сундучку. Осклабился, — Подорожный?
— Ну, тебя, — рассмеялся десятник, — хоть раз не уплатил бы что ли, незвирг, — откинул за спину синий плащ стражи дорог и, сверкая кольчугой, кивнул на телеги, — небось, опять одна контрабанда.
— Минна Ия! Где ты в солнечный Куадар порядочных купец видел?
Рыцарь подбоченился:
— А я там не был.
— Ах ты… ты… А их там нет! — нашёлся купец. Гордо выпрямился. Заявил, — Здесь все.
Здебор и Тарликай смерили друг друга суровыми взглядами, выдержали настороженный взгляд Миры и рассмеялись. Тарликай усмехнулся:
— Телега смотреть будешь?
— Сам знаешь. Работа, — десятник махнул клёпанной железными пирамидками кожаной перчаткой и солдаты пососкакивали с лошадей. Быстрый досмотр под тряпичными навесами телег, перешучивания с возницами и Здебор махнул:
— Ну, бывай, что ли, купец. Боги милостивы, — ещё раз скользнул по смутно знакомому рыцарю. По его курчавым чёрным волосам. По внимательным, спокойным, характерным для местных, серым глазам. По гордой осанке. Где-то видел его, решил Здебор, и на всякий случай запомнил. Запомнил и рыжую на козлах. И странного веснушчатого юнца с бурым пятном на рубахе на последней телеге. На всякий случай спросил:
— Путь легкий был?
Вместо купца ответил рыцарь:
— Барон Горвирк совсем плох, десятник. Передай мастеру стражи дорог, пусть пошлёт туда на постой три десятки.
— Кто распоряжается? — насторожился десятник, а рыцарь потребовал:
— И передай, пусть заглянет к мастеру королевской стражи. Разговор есть.
Здебор подобрался. Вгляделся в серьёзного рыцаря, и, вдруг, как молнией прошибло догадкой: сам барон Озёрный? Десятник приложил кулак к сердцу. Кивнул:
— Будет исполнено, господин барон.
— И ещё, мальца в окровавленной рубахе на последней телеге видишь?
Десятник кивнул, а Мира округлила глаза. В мыслях взмолилась: «Май реир?»
Но Севериан решил, лучше так, чем сжигать мертвяка. Распорядился:
— Передай его разъезду западных троп. Пусть к мелам идёт.
Здебор кивнул и махнул своим. Мира озадаченно хлопала глазами, пока солдаты стаскивали Шарцу с телеги и, только смотря в их удаляющиеся спины, мысленно шепнула:
— Спасибо, доблестный рыцарь.
— Чего это? — насторожился Севериан. Уже решил, что померещилось, как вдруг всю кожу обдал дикий огонь пламени, и только годами тренированная выдержка превратила вопль боли в хрип. В глазах потемнело. Всего один удар сердца. Всего один! И виденье исчезло, а Мира в мыслях шепнула, — костёр, это больно, май реир.
Севериан перевёл дух и сурово покосился на скромно улыбающуюся купцу Миру.
Телеги скрипнули. Пуэ пошли знакомым путём к Торговым воротам, разгоняя толпу широкими мордами. А в памяти орёт Яромир: «УХО ВОСТРО!.. ГЛАЗА ОТКРЫТЫ!.. В крепость, чтоб тише мыши провёл». Этого ли опасается суверен? И что у них там издыхает, чтобы это чудовище в столицу тащить?
От размышлений оторвал смущенный голос Миры с козел:
— Так чего желает купец от ведьмы?
Тарликай заговорщицки улыбнулся:
— Всего одно да.
Мира наигранно недоверчиво покосилась, а купец сполз с козел и исчез под невысоким навесом телеги.
На удивлённый взгляд мастера королевской стражи Вестариана пожала плечами, Иле под ней флегматично фыркнула, а прохиндей Тарликай, как истинный куадарец высунулся из-под полога. Осклабился: