— Значит, да?
— Я обещала, — хихикнула Мира и в предвкушении залилась краской смущения, а купец выбрался на козлы с рулоном переливающейся ткани цвета звёздной ночи. Уселся поближе к должнице и протянул:
— Вы обещать. Дарю.
— Это же… — выдохнула Мира, — это же… Не-ет, это же целое состояние.
— Вы обещать, — улыбка ушлого куадарца засияла ярче солнца и купец положил рулон на колени Миры, а та не веря себе, погладила тонкую струящуюся ткань, прошептала:
— Это же…
— Эту ткань поставлять ко двор лучшие ткачи империи Ся.
И Севериан разгадал манёвр купца. Так просто баснословно дорогую ткань в Айраверте продать очень не просто. Очень! У купца, наверняка, две-три телеги ею забито. А красавица Мира. Конечно, Мира не удержится пошить платье из этой роскоши. И все модницы изойдутся ядом линяющих по весне гадюк. А перещеголять пришлую красавицу можно будет только в платьях из легендарной струящейся ткани. Вот же хитрец!
Тарликай на козлах светится солнышком, а Мира скромно улыбается:
— Даже не знаю… Да… Спасибо, Тарликай, — и, поглаживая нежную ткань, целомудренно поцеловала в щечку зардевшегося купца.
Интересно, так кто из них выиграл? — хмыкнул Севериан. — И где же её манеры.
К воротам толпа сгустилась. Телеги, крики, гиканье. Мимо городской стражи туда-сюда через ворота шныряет толпа. Брусчатку метут рассыпанное сено, подолы, топчут подковы, башмаки, сапоги, костяные широкие бабки медлительных пуэ. Крики взлетают по каменным стенам и на весь этот бурлящий вход в муравейник долинного Айраверта сверху настороженно взирают укрытые от ливней деревянными конусами-колпаками сторожевые башни. Зоркие глаза всматриваются в перевалы — не пойдёт ли дымок дозорного костра?.. Не выползла ли откуда неизвестная погань… И трубы у стражников наготове — торговая жизнь не терпит меча. Трубный вой и по первому сигналу сорвутся десятки. Остановят. Задержат. Не допустят к стенам Айраверта, а если дым чёрный, стража дорог ринется к перевалам. День-два пути и навалившихся степняков или мелов отбросят. Глаза стражников зорко следят, а внизу кипит мирная жизнь. Тянет потом. Навозом. Пуэ сбавляют шаг. Погонщики ястребами присматривают за телегами в пенящейся разговорами пёстрой толпе вваливающейся в ворота и через длинную арку выплёскивающуюся к постоялым дворам, к длиннющим складам купеческой гильдии, к сети мощенных камнем широких дорог. Но даже расширенные по приказу Яромира, они стенами домов теснят толпу, торговая площадь гудит, толпа сочится в следующие ворота, в сам Айраверт.
Пуэ рогами завязли в плотной толпе. Почти встали. Натужно сопят в пыль в окружении любопытной детворы. И Севериан понял: пора прощаться с купцом. Короткие благодарности, расшаркивание пронырливого Тарликая, и озирающаяся по сторонам Мира неохотно сползла с козел. Под строгим присмотром тётушки вспорхнула на пегую, обняла бережно упакованный купцом рулон ткани, а мастер королевской стражи взял пегую за удила — так надёжней в толпе. Вестариана на Иле пристроилась с другого боку от юной ведьмы. И вся троица двинулась к следующим воротам. Продираясь сквозь торговые улицы в центр, Севериан заметил, что толпа начинает гудеть, пениться эмоциями, при их приближении: торговля становится бойче, голоса зазывал веселее, звонче, монеты громче звенят на лотках. И шум спадает, при их удалении.
Странно, — закралась шальная мысль, — Вестариана посвежела, а Мира трепещет. Её глаза блаженно прикрыты, сжатые до белых костяшек кулачки вжимаются в заветный рулон у груди. И улыбка. Нежная улыбка гуляет к ушам. Но, что не так? Вестариана косится по сторонам; когда толпа вскипает с удвоенной силой слышится её тихое, — Ми-ира-а, — и улыбка юной ведьмы тускнеет; кулачки сильнее сжимаются, и Мира делает над собою усилие. Дрожащее счастьем, — Да-а-а, тё-ё-ётушка-а-а, — срывается из-под прячущегося в медных локонах, склонённого к рулону румянящегося лица.
У внутренних стен Айраверта стало полегче. Толпа поредела. Появились снующие туда-сюда зашторенные паланкины. Таверны, бордели, лавки портных, булочные. Яромир всех заставил работать на Айраветр. Хочешь жить в безопасности? Торговать честно? Хоть булкой, хоть телом — золоту безразлично… ПЛАТИ НАЛОГИ!.. А не согласные — для них всегда есть дикие земли… Степняки, мелы — всех к ним. Несогласных давно уже нет. Зато появились безопасные дороги. Обустроили склады. Беспризорников пристроили в закрытые школы, обучили, рассеяли в стражи дорог… Ленивых и несогласных — к мелам… И закипела торговля. Долины ожили. А внутренний город — доставшийся Яромиру от отца Айраверт — напоминание успеха жесткого суверена. И подтверждение тому много лет опущенный мост между вратными башнями старого Айраверта. Распахнутые ворота. Королевская стража зорко следит. На воротах Севериана узнали и без зелёного плаща. Перчатки стражников ударили о кольчуги, пики стальными пятками выбили из булыжников мостовой искры. И троица въехала в старую крепость. Улочки стали уже. Брусчатка чище. Платья модниц расшиты искусней, украшены речным жемчугом, ко́тты слуг длинней, строже, чище. Ладони реже сжимают кинжалы у пояса. И Севериан выдохнул: здесь уже троица на конях не выделяется. Только рёв суверена в ушах всё строже: «УХО ВОСТРО!.. ГЛАЗА ОТКРЫТЫ!.. В крепость, чтоб тише мыши провёл». Мира рядом перестала дрожать и Севериан немного склонился в седле навстречу озадаченной Вестариане. Кивнул на Миру, шепнул: